— Надо подумать, — говорит Родион.
— И долго?
— Что?
По признанию хакера, мыслить он будет всю ночь, однако это не значит, что будет результат — положительный. Родной Родя, у тебя ума палата, говорю я, маракуй, и все получится. И с этим пожеланием покидаю общество взломщика, чтобы перевести дух в ванной комнате и пополнить на кухне организм пищевыми запасами.
Умываясь, посмотрел на себя в зеркало — вид был неважный: все-таки не каждый день сражаешься с рукотворными невидимыми лучиками. Проще взять в руки автомат с подствольником и зачистить подозрительную территорию, например, в либеральной вотчине современного Рамзеса в кепке — Лужниках. И я это сделаю. По причинам известным. Тем более не люблю, когда мне дают добрые советы и пытаются встретить в сказочном утреннем лесу залповым огнем.
В грязноватой кухоньке наблюдалась идеалистическая картинка, будто за одним столом собралась дружная семитская семейка. Розалия Акакиевна показывала пухлые фотоальбомы, меж страниц которых прессовалось пожелтевшее декадентское прошлое.
— Как дела? — спросила Мила.
— Могли быть и лучше, — ответил со значением и полез поднимать крышки с кастрюлек.
Был понят правильно — и через несколько минут уплетал гречневую кашу на масле с куском древнекиевской куры. За окном густели, как акварель, сумерки и была включена люстра в три трезвых рожка. Мила сидела в столпе искусственного света и лицо её, обцелованное солнышком, казалось умытым. Эта умытость привлекла мое внимание, я вспомнил Александру, у неё тоже было такое лицо, когда я любил ее… Был… любил…
Ничего не остается, кроме памяти или плюшевых альбомов с фото, где каждый из нас не похож на самого себя — перед объективом все хотят выглядеть лучше, чем на самом деле.
Выпив компота из клюквы, я поблагодарил участников местечковой вечери, и сообщил, что удаляюсь вздремнуть, пока Родион изобретает ловушку для таинственных лучей.
— Ловушку? — открыл рот П.Левин.
— Именно, — и вложил в его ротовую полость вареную клюковку. — Полезно для здоровья.
После трудной консультации с плохослышащей Розалией Акакиевной я был отправлен в комнатку, где раньше проживала прижимистая прислуга. В шести кубических метрах стояла тахта, накрытая стареньким атласным одеялом. Не раздеваясь, бухнул на нее, блюдя солдатский завет об осторожности. А вдруг вражья рать идет по следу, а я гол, как сокол?..
Подозреваю, чем дальше и глубже развиваются события, тем невероятнее будут их последствия. Засыпая, подумал, что судьба-злодейка почему-то выбрала именно меня для выполнения некой мистической миссии. Вот только какой?..
Сон был летучим, как эскиз нетрезвого рисовальщика на Арбате. Сквозь дрему ощутил стороннее присутствие. По характерному больничному запаху понял, что это девочка Мила. Сделав вид, что продолжаю видеть сны, решил держать паузу…
Осторожно присев на тахту, медсестричка послушала мое дыхание, затем аккуратно, как-то по- домашнему, прилегла рядом.
Странно, она была и будто её не было? То есть никаких грубых физиологических чувств я не испытывал к молодому незнакомому телу. Зная прекрасно себя, удивился, что за дела, сержант? Такого не может быть? Что это? Импотенция? Или память об Александре угнетает весь мой душевный и физический потенциал?
Нет, я достаточно циничный человек и понимаю, что жизнь продолжается, однако почему лежу, как бревно, и даже не пытаюсь предпринять никаких действий?.. Нет любви, сказал я себе, вот в чем дело, Дымок. А когда её нет?..
Не знаю, чем закончилось бы это напряженное ночное бдение, да в коридоре раздался шум и нервный голос Родиона, ищущего меня. Мила исчезла из каморки, как тень на солнце, и я неспеша поднялся вслед.
— Есть мысль, командир, — сообщил хакер, роясь в хламе. — Сейчас мы эти лучики нейтрализуем.
— Каким образом?
— Очень просто, — отвечал новый друг с уверенностью фанатика, решившего спалить родной город ради нездоровой идеи.
Я глянул на свои командирские — первый час ночи. И понял, что пошел отсчет нового времени и принципиально новой ситуации. Почему возникло такое ощущение, право, не знаю? Может, передалась запальчивая энергетика взломщика? Или появилось предчувствие победы?
— Все просто, — повторил Родион и вытащил из хлама небольшое зеркало в деревянном ободке. — Поставим его напротив экрана и вся недолга.
— А, — вспомнил древнюю историю. — Нейтрализуем лучи, как Пирсей Горгону.
Кто бы нас видел в час полночный со стареньким зеркалом, решил, что два пацана находятся на последней стадии помешательства. Впрочем, такой человек был — Мила, не выказывающая, однако, никакого удивления от наших нервных танцевальных па у компьютера.
Наконец последние приготовления завершились: зеркало стояло почти вплотную к экрану.
— Итак, приготовились! — сказал Родион.
— Мальчики, — вмешалась в сложный процесс милая Мила. — Вам помочь?
— Не-е-ет, — зарычали мы.
Все-таки в наших женщинах — наша сила: они так мобилизуют, что иногда хочется свернуть все горы, переплыть все моря-океаны и засадить яблоневыми садами плодородный Марс.
— Еще раз, — вскричал Родион, — приготовились!
Я услышал характерный щелк клавиш клавиатуры, потом увидел, как экран меняет цвет, серебристо искрясь. Потом возник черный череп со скрещенными костями и… ничего не произошло. Плохого для нас. А вот для тех, кто задумал хитроумную подлянку, наступили плохие времена: в сайте начались необратимые процессы: на экране возникли некие цифровые обозначения.
— Кажись, взломали, — осторожно проговорил Родион.
Я ухмыльнулся: таки против нашего реального самородка в лаптях никакая импортная врака в шузах не устоит. И мы с хакером пошли гулять по сайту банка «АRGO».
Прогулка продолжалась всего час, но за это короткое время я окончательно потерял веру в то, что моя родина когда-нибудь превратится в цветущий марсианский край. В страну третьего мира — да. В отстойник ядерных отходов — да. В цветущий, повторю, с радостными людьми край — нет! В пустотелое тело, из которого выкачают все питательные соки, как-то нефть, газ, золото, лес и проч. — да!
Как утверждали раньше противные пиарщики: «ДА! ДА! НЕТ! ДА!» И вот мы имеем то, что имеем. В виртуальной папочке желтенького канареечного цвета под названием «Мамуд» был список тех, кто имел непосредственное отношение к кремлевскому корытцу с пахучими нефтяными помоями. Создавалось впечатление, что нефтеносные вышки всей республики стоят на брусчатке Кремля.
— Ага, — сказал я, — знакомые все лица: и Голушко здесь, и Абрамац, и Шорин, и банкир Дубовых… Расстрельный списочек, однако. Может, из-за него резали людей?
Суммы на счетах вышеназванных баобаоёбов нашего смутного времени, переведенные якобы за посредничество в банки Каймановых, Сейшельских, Мальтийских и прочих микробных островов, превышали все допустимые нормы хищения. Самым скромным в этом списке оказался шаркающий на роликах господин Шорин — один миллион четыреста сорок девять тысяч долларов и пятьдесят пять центов. Эти «пятьдесят пять центов» убили меня наповал. Я понял, что наших доверчивых высокопоставленных лохов взяли на такой прихват, что мало не покажется. Вопрос — кто взял? Кто такой «Мамуд» — не он ли направляет бурный денежный поток нищей России, плодоносной несметными недрами? (Тогда я и подумать не мог, что «Мамуд» это любимый старший отпрыск Ахмеда, вора в законе).
— Все понятно, — сказал я, готовый закончить поход по засекреченному сайту. — Продались с потрохами, сучье племя. — И, кинув последний взгляд на экран, вдруг приметил файл «UFO». — Погоди, Родя, — остановил хакера. — А тут что?
