публику. — На сытый желудок всякий музыку любит! — И снова хлопнул меня по плечу. — И вашему брату сладкий кусок достается, не так ли?
Я неопределенно пожал плечами и спросил:
— Можно встретиться с великим Гоу?
— А почему бы и нет, — оживился мой работодатель. — Хотя могу откровенно сказать: невыносимый характер. Фантазии всякие, — выразительно покрутил пальцем у виска.
— Любопытно, — сказал я на это. — Кто слишком высоко взял, тот не закончит песню.
— Вот именно, — фыркнул Хозяин. — Или закончит фальцетом. — И сделал широкий жест в сторону кулис. — Прошу!
За кулисами наблюдался привычный мир балагана, непостоянства, декламаций и нахальства. Сновали нагие девушки варьете. Тайком курила старая клоунская чета. На декорациях спал молодой художник-гей. Капризничал тенор.
У дверей гримерной мы остановились. Хозяин постучал в косяк:
— Гоу! — и открыл дверь.
Гримерная была буквально завалена цветами. Казалось, что слой цветочной массы, как сено, покрывал весь пол. У столика сидел уставший бюргер. Увидев нас в зеркалах, он плаксиво вскричал:
— Ну вот!.. Сколько просить: без стука не входить!
— Мы стучали, — заметила Анна.
— Стучать тоже надо уметь, милая моя, — сказал старый тапер со значением. — У нас общество людей, умеющих стучать. А о душе мало кто думает.
— Не умничай, Гоу, — вмешался Хозяин. — Ты же знаешь, я не люблю этого.
— Он не любит! — взвился великий Гоу. — Да, ты кто такой! Ты — червяк передо мной! Я из ничего создаю что-то, то есть музыку! А ты?
— А я создаю тебя, — рявкнул Хозяин. — Но ты мне осточертел! Пошел вон!.. Думаешь, тебя некем заменить — ошибаешься, — указал на меня. — Я из него сделаю звезду! Он будет у меня гвоздем программы! Гвоздем сезона!
— Я не хочу быть гвоздем программы, — промямлил я. — И сезона тоже.
— Почему это? — вскинулся Хозяин.
— Потому, что и гвоздь сезона бывает ржавым.
Через несколько дней я лежал в комнате и смотрел в потолок. Я подписал контракт на работу в ресторане, несмотря на то, что не хотел его подписывать. Так получилось, что подписал, и теперь лежал в комнате с больной душой и думал о чем-то своем. Потом появилась Анна, она была в вечернем платье:
— В чем дело, любимый? — удивилась. — Мы уже опаздываем.
— Куда?
— Прекрати издеваться, — погрозила пальцем. — Твой фрак готов, маэстро Хоу!
— Хоу — собачья кличка, — сказал я. — Мы теряем души и нас называют, как собак.
— Прекрати, — топнула ногой Анна. — Надо было раньше думать.
— Я вот и думаю: не послать ли к черту этого Хозяина, этот город, этот мир… — Почему ты это хочешь сделать?
— Скучно так жить, родная, — признался я. — Жить без души.
— А без мозгов весело? — заплакала.
— Не плачь, — поцеловал теплую отмель её глазниц. — Великие платят за искусство жизнью, маленькие зарабатывают на жизнь.
… И я играл — я был мертвый, но я играл, как живой. Играл нечто вульгарное. Меня объявили гвоздем сезона и я бил по клавишам со всей ненавистью, на которую только был способен. И пот слепил мне глаза. Или это были слезы? Не знаю. Я знал лишь одно, пока я играю, я живу. Когда музыка закончится, моя душа уплывет в небесный океан, потому, что души гениев не хотят жить в грудных клетках маленьких людей.
Через несколько дней или, быть может, лет я бродил по парку. Там были деревья, они были чужие, но тоже ветвями петляли в небо.
Потом увидел автомобиль — это было хромированное чудо с белым кожаным верхом. Полудрагоценный реликт катил за мной. На его заднем сидение возлежал Хозяин и пил из бутылки молоко. Я приблизился к авто и спросил недружелюбно:
— Ну? Чем могу служить?
— Прелестно, — хохотнул Хозяин. — Я несу убытки из-за вас, молодой человек, а вы меня ещё спрашиваете?
— Я больше не буду играть, — сказал я. — Рву контракт.
— Вот как! — воскликнул Хозяин. — Почему, смею спросить?
— Не знаю.
— М-да, ответ артистический, — засмеялся.
— Ну, во-первых, я не хочу выступать после великого Гоу, во-вторых, я дирижер, а не тапер…
— Дирижером, голубчик, ты был т а м, — кивнул в сторону горизонта, размытого прошедшим дождем, — а здесь ты именно тапер, но без души. Душу ты заложил мне!
— Нет! — закричал я в ужасе.
— Да-да, — смеялся Хозяин моей жизни. — Ты есть пустое место, маэстро.
— Нет!!!
— Ты есть ноль!
Я попятился и побежал прочь от авто и Хозяина, прочь от сытой жирной бюргерской жизни, прочь от мира, где музыку держат за шлюху…
Я бежал, хватая влажный воздух ртом, и все равно задыхался. Было такое впечатление, что сердце не выдержит и лопнет, как детский воздушный шарик.
Потом я шел по чужому городу, а мне казалось, что иду по бесконечному туннелю, который никогда не закончится. Боковым зрением видел мелькающие картинки своего прошлого: вот я сижу на теплой крыше и вгрызаюсь зубами в яблочный шар, вот я первый раз дирижирую оркестром, вот я целуюсь с Анной в подъезде, вот моя волшебная палочка вонзается в глаз офицера…
Мы спасали себя, и не спасли свои души, вот в чем дело. Это я должен сказать Анне и она меня поймет.
Старый особняк, где находился роддом, освещался церковно-восковым светом. У его парадного подъезда горбилась карета «скорой помощи».
В готическом вестибюле никого не было. Потрескивали свечи в канделябрах. Я поднялся по мраморной лестнице. В сумрачном коридоре заметил маленького человечка:
— А где найти медсестру Анну? — закричал я.
Человечек испугался, метнулся по коридору прочь — бежал на коротеньких ножках. Я догнал его — это был уродец с огромной, дегенеративной головой.
— Эй! — и повторил свой вопрос.
Уродец не ответил, юркнув в одну из палат. Я последовал за ним.
Большая плата кишела детьми — они были дегенеративны от рождения. Среди них находилась Анна, пыталась ухаживать за ними.
— Что случилось? — спросила она.
— Почему их так много? — не ответил на её вопрос.
— Мир несовершенен, — улыбнулась мне. — Везде и всюду одно и то же. И повторила свой вопрос: что случилось?
— Нам надо уходить, — сказал, — уходить.
— А как же они? — показывала на уродцев.
— Они чужие! — закричал я. — Чужие! И ты им не нужна!
— А кому я нужна?
— Ты нужна мне! — и тянул её за руку.
И мы побежали — и бежали, не оглядываясь. Мы бежали по чужому городу, пытаясь спасти свои души. Мы не потеряли веры в чудо и надеялись на него, как уродцы надеялись стать полноценными гражданами и купить маленький домик с палисадником.
