Аркадий направился в клуб.
— Живем вместе, а видимся в клубе, — сказал Геннадий, когда Зыкин разыскал его среди молодежи. — На работу скоро выходишь?
— Скоро... На комиссии уже был.
Аркадий сел рядом с Геннадием и окинул взглядом присутствующих.
— К празднику пьесу готовите? — спросил он. — Все роли уже, конечно, розданы.
— А ты будешь участвовать? — обрадовался Геннадий. — Я скажу Алексею Ивановичу, он часто вспоминает тебя.
— Не надо. Нет желания играть, — с усмешкой отвернулся Аркадий и вздрогнул: к ним через весь зал шла Ася.
— Она... тоже играет? — кивнул он на нее Генке.
— Она в хоровом занимается... Голос у нее, Аркашка, серебряный. Представь себе, многие ребята просто влюбились в Асю.
— А она... дружит с кем-нибудь?
— Ну, что ты, — Геннадий рассмеялся. — Она ни на кого и внимания не обращает.
— Здравствуй, Аркадий!
Ася несмело подала ему руку и села рядом. Белое, словно вымытое в молоке, лицо ее разрумянилось, а взгляд, устремленный на Аркадия, был так откровенно счастлив, что Геннадий подумал: «Ого! Да здесь что-то серьезное намечается. Когда же это они? Ну, дружище, сегодня дома задам тебе жару за то, что скрытничаешь».
— Геннадий, вас зачем-то Каренин спрашивает, — сказала Ася, обращаясь к нему, а глаза ее ясно говорили: «Никто тебя и не спрашивает, но ты нам мешаешь. Понял?»
Геннадий только хмыкнул от удовольствия: «Боевая девчонка... Эта Аркадия в три минуты окрутит... И хорошо сделает...». Он поднялся и пошел в библиотеку.
— На занятия? — спросила Ася, и в ее голосе Аркадий услышал: «Как я рада, что встретила тебя».
«Может быть, с ней я и был бы счастлив по-настоящему, если бы полюбил ее», — неожиданно подумал Аркадий, но от этого стало еще грустнее: он знал, что после Тамары едва ли сможет дружить по- настоящему с любой из девушек.
— Нет... Я просто так, по старой памяти зашел, — ответил он, а сам, окинув взглядом ее приятное свежее лицо, продолжал думать: «Нужно ли мне сейчас отталкивать ее? Пожалуй... пусть будет, как будет».
— Извините меня, Аркадий, — покраснев, сказала Ася и опустила глаза. — Я слышала несколько слов из вашего разговора с Тамарой. Правда это, или мне так кажется, что вы с ней не будете жить? По вашим словам, я так подумала.
Аркадий молчал, не зная, что ответить. Его неприятно поразило, что их разговор с Тамарой слышала Ася.
— Я не подошла бы к вам, если бы не это, — продолжала уже смелее она. — Не подошла бы... никогда... Но мне больно, когда вижу, что вы мучаетесь.
Последние слова она произнесла еле слышным шепотом, и что-то теплое народилось в сердце Аркадия. Да, она любит его, а разве не любви, чистой и горячей, хотелось ему?
— Ты хорошая, Ася... — прошептал Аркадий и признательно взглянул в ее печальные глаза, в которых мгновенно промелькнули искорки радости.
— Ты хорошая, — повторил он. — Тот, кто тебя полюбит, будет, наверно, очень счастлив.
Подошел высокий парень, которого Аркадий не знал. Одет он был, несмотря на осень, в светлый костюм, украинскую вышитую рубашку, блестящие желтые ботинки. Черный, словно смоляной жесткий чуб выбивался из-под светлой фуражки. Парень был недурен собой.
— Я не помешал вам? — спросил он, подавая руку сначала Асе, потом Аркадию.
— Может быть, и нет, — нахмурилась Ася.
— Но наш уговор, Асенька...
— Нет, Костя, мне не хочется танцевать, — отвернулась Ася.
— В нашем хоровом участвует, — сказала она, когда Костя растерянно отошел от них. — Я обещала потанцевать с ним как-то раз, он с тех пор на каждых танцах приглашает.
— Хороший парень... — задумчиво произнес Аркадий, и что-то похожее на ревность шевельнулось в его сердце. Он вздохнул и поднялся.
— Мне пора домой...
Ася тоже встала.
— Мне... можно проводить тебя? — больше глазами, чем губами сказала она.
— А почему бы и нет? — улыбнулся Аркадий, не желая обидеть девушку. — Только вот, как Костя? Он ничего вам не скажет?
— Глупости... — вспыхнула Ася. — Он просто товарищ...
...Когда Геннадий возвратился из библиотеки, он не нашел их ни в фойе, ни в комнатах, где шли занятия кружков, ни около клуба. Он в раздумье постоял на клубном крыльце и уже собирался возвратиться в фойе, как вдруг уловил приглушенные голоса, донесшиеся в темноте со стороны аллеи. Женский голос был так знаком ему, что Геннадий вздрогнул и, не раздумывая, направился туда.
Ефим вырос перед ней, едва Тамара в задумчивости свернула в темную аллею.
— Здравствуйте, Тамара Ивановна, — сказал он, надвигаясь на опешившую женщину.
«Что ему нужно?» — тревожно подумала она, услышав хриплый голос Ефима, и невольно отступила назад.
— Я вас давно уже заприметил, — ласково заговорил Ефим, загораживая ей дорогу к клубу. — Еще когда вы с начальником участка стояли. Вы что, знакомы с ним?
— Да, да... — все больше тревожась, быстро ответила она, напряженно думая: «Что бы все это значило? Неужели Горлянкин подстерегал? Но зачем?».
И, неожиданно разозлившись, почти крикнула:
— Что вам от меня надо?
— Прежде всего, чтобы вы потише говорили, Тамара Ивановна, — беспокойно оглянулся Ефим. — Неровен час, услышит кто-нибудь, подумает, что здесь не любовь, а ругня какая-то.
— Любовь?! Ну вот что, Горлянкин, — сказала она, уже не в силах сдерживать презрение к нему. — Я с вами даже говорить не хочу о чем-то похожем на любовь, а не то, что иметь эту самую любовь. Я поняла вас, кажется, правильно, поймите теперь и вы меня...
Тамара шагнула вперед, но Ефим зорко сторожил каждое ее движение. В одно мгновенье он притянул ее к себе, до боли стиснув ее руки за спиной.
— К чему прикидываться? — снова хрипло шепнул он на ухо, обдавая ее винным перегаром. — Я все знаю, мне рассказали... Вы мне тоже очень нравитесь... Еще с самого начала, как вы приехали, подумывал о вас, да боялся. А теперь вижу — напрасно.
— Что вам нужно? — задыхаясь, крикнула Тамара, чувствуя, что Ефим медленно опускает ее на землю. — Пустите, я закричу! Слышишь, хам?
— Не пущу... — тяжело дыша, шептал Ефим, но вдруг его руки ослабли, он выпустил ее так быстро, что Тамара лишь с усилием смогла удержаться на ногах.
— Позабавиться захотел, Горлянкин? — сказал кто-то рядом. Этот-то человек и помешал Ефиму. Тамара узнала его: это был Геннадий Комлев.
— Пойдем, Тамара, — кивнул ей Геннадий. — Пусть он приведет себя в порядок.
Но Ефим в один прыжок очутился перед ними.
— Ничего не выйдет! — мрачно заговорил он, сжимая кулаки. Теперь, когда они вышли из-за кустов аллеи, лица стали различимы благодаря слабому свету от электрической лампочки у дверей клуба. И Тамара
