— Жаль, Иван, что мы плохо понимаем друг друга, — равнодушно проговорила нечисть из темноты. — А мы хотим только помочь вам. У вас будут трудные дни…
— Что надо, сволочь? — и бросился на невидимого врага. И поймал пустоту. — Где ты, враг человеческий!
— Странные люди, везде и всюду ищите врагов, — удивились мне. — А враг живет внутри вас. Каждый из вас хочет быть ничто. Так ведь проще жить?
— Я не хочу быть ничто!
— Очень жаль, — предупредили с подлым смешком. — Вы не идете нам навстречу. Это было последнее предупреждение. А коль так, то я вам не завидую. Ох, не завидую, Ёхан Палыч…
И просыпаюсь — Сосо Мамиашвили трясет меня за плечи и обзывает малокультурным прозвищем. Проклятье! Какие-то постоянные кошмары и подозрительные видения. Не пора ли обращаться к лечебным водным процедурам? Князь отвлекает меня от самого себя, интересуясь последними событиями. Я излагаю коротко: Мойша Могилевский предал нас, Александра переметнулась к графу Савелло, пароль для дискетки известен, теперь необходимо найти её саму.
— Вах! Могилевский предатель? — не верят мне. — Вано, ты совсем сошел с ума, да?
Я требую прекратить стенания и готовить «Шевроле» к марш-броску в Подмосковье. Зачем, кацо? Посетим собачью ферму и мою вторую бывшую жену Аю. Мой друг берется за голову: он ничего не понимает — зачем нам ферма? Навестить дога Ванечку, которого я сегодня утром отдал. Ты что, соскучился, генацвале?
— Ага, — отмахиваюсь, — смертельно соскучился.
Тут в комнате отдыха появляется Гога и наговаривает моему товарищу информацию на языке гор. Я нервничаю — в чем дело? Сосо дает щадящий перевод: в столице введен план «Сирена». Ну и что? А то, что вся репрессивная система работает на поиск И. П. Лопухина. Знаком мне такой? Так, говорю я, открыт сезон охоты, значит, мы на верном пути, товарищи, и нас ничто не остановит. Надо торопиться, поскольку счет, чувствую, идет на часы. Меня убеждают в обратном — нужно выдержать время, первый же пост остановит наше «Шевроле», на которое оформлены фальшивые документы. С фальшивым водителем.
— К черту «Шевроле», — воплю я. — Давайте трайлер! Фуру! С овощами-фруктами!.. Ребята, мы должны их сделать, или они будут делать нас… всегда…
Командир производства Гога с сомнением качает головой, но уходит на поиски грузовичка. Я и Сосо пропускаем по рюмочке коньяка, чтобы дорога стелилась перед нами, как скатерть, блядь, самобранка. Потом нас приглашают к карте области, и мы вместе с шоферюгой Дато обсуждаем маршрут к моему любимому песику Вано.
На улице вечереет и накрапывает дождик. Я вспоминаю смутный последний сон и чертыхаюсь. Сон — в руку?
У портала овощехранилища чадил огромный брезентовый трайлер — грузчики торопливо заполняли его мешками с чесноком. Я люблю чеснок, но не до такой же степени? Сосо развел руками — что делать, родной, идея твой, исполнение наше, принимай мир таким, каков он есть.
— А чеснок от нечисти спасает, — вспомнил я. — Дай нам Бог, силы…
И, благославясь, мы полезли по упругим, скрипящим мешкам в глубину грузовика. Запах оздоровлял до основания, и я понял, что отныне трезвость будет нормой моей жизни. Когда мы залегли за бруствером мешков, Сосо извлек из спортивной сумки два автомата АКМ-47.
— Зачем, кацо?
— На всякий случай, Вано.
— Какой-то у вас, братцы, странный бизнес, — заметил я. — Бананы с оружейным маслом?
— Времена какие, дорогой мой, — потянулся князь на мешках. — Надо уметь торговать и защищаться.
— Ну-ну, маленький оружейный бизнес, — наконец понял я. — Мог бы и сказать…
— Мойше мы много говорили. И Сашеньке.
— Много, да не все. А бабы — они всегда бабы. Вот как чувствовал я…
— Эх, Вано-Вано, — махнул рукой Мамиашвили, показывая, что ни хрена мы не предчувствовали. И был прав: как можно угадать предательство друга? Никак. Или его не будет, или оно случится. Иного не дано. — Поехали, да?..
— Поехали, — подтвердил, ощущая движение многотонной массы, пропахшей концентрированным лечебным духом.
Машина двигалась по городским улицам, как черепаха по пустыне. Я нервничал и утверждал, что уже бы домчался до места назначения. Сосо потрунивал надо мной и чистил автомат. КПП на выезде из столицы трайлер прошел без остановки. По-моему, графы Савелло и Лиськин не могли и предположить, что дворовый Лопухин способен мотаться на чесноке. Когда грузовик выбрался на тактический простор скоростного шоссе, я под гул мотора успокоился. Все будет в порядке, Ехан Палыч, сказал себе, столько усилий и напрасно? Тем более ситуация обострилась до крайности и определилась: узел современной трагикомедии — в дискетке. Тот, кто будет ею владеть, будет обладать миром. Пусть не миром, но некой сверхзагадочной программой «S», с помощью которой, как я понимаю, можно контролировать исторические процессы в отдельно взятой стране. Так ли это? Не знаю. Но факты говорят сами за себя — за кусок пластмассы обещано миллионы долларов. Я бы в это не поверил, да как не верить самому себе? Хотя не трудно догадаться, что я эти валютные сбережения увидел бы в собственном гробу.
И почему тебе, Ваня, больше всех надо? Пыхтел бы с очередной задасто-молоткастой женушкой в теплой койке, гоняясь за кратковременным, клейким, как сперма, счастьем и не имел никаких проблем. Хор- р-рошо! Хорошо? Ничего хорошего, мать вашу так!
Властолюбцам этого и надо, чтобы мы, вольные расп… дяи, превратились в укрощенных бюргеров, высшая мечта каковых погреть мамон на Карибах. Тьфу!..
Только не это, Ванечка! Лучше провонять от копчика до макушки чесночным запахом и каждый день месить говно повседневности, чем чувствовать себя законопослушным рабом, хавающему положенную пайку.
Скоро я сам мог убедиться в том, что месить раскисшее унавоженное поле дело трудное и неблагодарное. Покинув трайлер в месте Z, возле деревушки Сучкино (ей-Богу, название такое), мы самонадеянно пошлепали через колхозные угодья, решив скосить путь к собачьей ферме заводчика Коробкова.
Был уже мглистый вечер. Из дырявого неба сочилась гнилая слизь. Чернозем прилипал к подошвам ботинок и вскоре мы почувствовали себя акванавтами в Марианской впадине. Разумеется, мы заматерились: Родина, мама наша, за что наказываешь сыновей своих? За тебя мы, родная и любимая. Дай нам возможность помочь тебе?!.
— А мы туда? Или не туда? — волновался Сосо. — Ни огонька, вах? Лопухин… ай-е'.. Ё!..
— Поскользнулся, что ли?
— …!..!..…….! — вычурно ответил мой товарищ из положения лежа.
Я нашел его на поле и начал было помогать подняться в полный княжеский рост. И неудачно — сам шлепнулся на карачки, выразив тоже простыми словами свое отношение к нестандартному положению вещей. И, ковыряясь таким странным образом на темном милом грязном поле, мы неожиданно расхохотались.
Это был смех свободных людей, которые сами выбрали такой путь к своей цели. Ни одно высокопоставленное политическое чмо не посмело бы выйти на это поле. И в этом было наше несомненное преимущество. Родной навоженный дух — самое надежное средство против высокопоставленных гнид. Так оно было всегда. Так оно и будет впредь!
После того, как мы успокоились и поднялись в полный благородный рост, то услышали далекий собачий лай. И этот брех был для нас, как песня песен.
— Вот, — проговорил я назидательно, — идем правильной дорогой, товарищ.
— Ты хочешь сказать: ползем, — уточнил Сосо.
— Ползем, но верной, блядь, дорогой!..
Встретила нас ферма беспорядочным тявом цацей, цац-шнауцеров и цац-науцеров. Это была симфония, которую выдержит не каждый. И поэтому я не удивился, когда Сосо залепил руками свои уши. Ему
