прикладами раздавать подарочные пинки всем изящным сотрудникам. У Макса выбили шесть зубов, похвалился мой товарищ, крепкий наскок был; не Лиськина ли работа?
— Похоже на то, — ответил я и не утерпел. — А этому голубому козлу поделом. Передай, что остальные зубы ему выколотит Ванёк Лопухин.
— Прекрати, хам, — засмеялся Сосо. — У людей горе.
— Горе горем, а Гамбургера нашли?
— Ищем.
— А что такое?
— Провалился как сквозь землю, — признался Мамиашвили. — Еще вчера был.
— Боюсь, что он уже там.
— Где?
Создавалось впечатление, что все участники театральной постановки по замыслу кровожадного автора и не менее кровожадного режиссера отправлялись в преисподнюю. Выполнил свою мелкую роль — и вперед… ногами. Хитра интрига, ох, хитра. Если дело так дальше пойдет, никаких труповозок не хватит. И, попросив Сосо с Софочкой быть осмотрительными и не попадать под СОБР, ОМОН, ОБСДОН, ФСБ, ГРУ, ОСВОД, СРУ, ГРИНПИС, ДОСААФ (б) и так далее, я переключил внимание на свои текущие проблемы. Окровавленный и сидящий в разрухе Муми-Тролль приходил в себя, как после встречи Нового года на экваторе, когда было выкушано семь ящиков родной и светлой. На семерых гномиков и одну Белоснежку. В сорок градусов по Цельсию.
— Как дела, дядя? — поинтересовался я. — Ты готов для конструтивного, блядь, диалога?
— С-с-сука, я тебя сделаю, — нет, не был готов, как вредоносный бой-скаут к искреннему служению родине.
— Мими-Тролль, — участливо обратился к дураку. — Это я из тебя сделаю Белоснежку. И не так, как думаешь, и не надейся. А отстрелю яйца, — и навел на тушу пушку «Стечкина». — И раз! И два! И…
Что там говорить, трудно найти желающих лишаться природного богатства. Без анестезии. По этой уважительной причине мой новый друг признался во всех грехах. И даже в том, что любит мальчиков. Тьфу, сказал я на это, СОБРа на вас нет, пидрюлины. И с этими справедливыми словами поспешил прочь. Я узнал все, что мне надо было, а оставаться в обществе глиномеса…[4]
По его утверждению, команду о ликвидации актеришки и чухи они получили от Сохатого. От кого? Сохатый — это прозвище Сохнина, призера олимпийский игр в Монреале по греко-римской борьбе. И на кого вкалывает, не покладая рук, призер? Тренер мальчиков толком не знал: на какого-то банкира…
После нескольких уточняющих вопросов я понял: мы говорим об одном и том же. За городом, на тридцать первом восьмом километре, находится спортивная база «Трудовые резервы», где меня предупредительно огрели бейсбольной битой.
Ага, спорт на службе капитала, сказал я себе, как и предполагалось: идет зачистка территории. Зачем? Чтобы чувствовать себя спокойно и уверенно? Или есть более весомая причина? Чувствую, узелки затягиваются все крепче и крепче…
Куда же мы втюхались со своими изысканными крестьянскими манерами? Никакого, понимашь, «ах-с, марси вас, марси за похвалу, много раз марси. Приятно, что угодил-с». Роль эластичного лакея с блюдом и знаменитыми словами «Кушать подано!», не для меня, господа. Вот эта мелочь и раздражает противную сторону, заставляя её нервничать. И совершать ошибки. Чужими и нелепыми смертями меня предупредили об опасности. А разве можно так поступать с тем, кто научен во время военных действий устранять живую силу противника?
Я плюхнулся за руль чужой колымаги — желания вместе со всеми топать по размягченному гудрону не возникало, да и поторапливаться надо было. В авто не функционировал кондиционер и отказывали тормоза, и скоро я почувствовал себя квашенным тестом в печи. Уф-ф-ф! Полностью согласен с высоким мнением пересадить всех чинодралов в отечественные, попердывающие СО короба на колесах, чтобы каждая бюрократическая сволочь собственным каркасом почувствовала скромные нужды народа.
К своему удивлению, я благополучно добрался до пункта назначения, находящийся близ дома Исидоры. Как преступника, меня тянуло на место злодеяния. Подъезд и часть дворика были оцеплены силами, простите, правопорядка. У канареечного милицейского уазика толпились свидетели и зеваки. С открытыми задними дверцами стояли две кареты «скорой помощи». Бегали дети, за ними — нервные цацы, а за ними — их цацнутые вконец хозяева. Бабульки на лавочках неожиданно помолодели и трещали, как сороки в лесу. Странно, атмосфера дворика была насыщена жизнеутверждающей энергией. Должно быть, приятно чувствовать себя активным участником в этом суетно-говнистом, но родном мирке, когда кто-то другой кровавым брикетом убывает на неведомые и посему страшные круги ада.
— Чего случилось-то? — поинтересовался я у лысенького пузанчика, пускающего от любопытства слюни на своего опечаленного блохами бульдожку.
— Ааа, хер его что знает? Говорят, сосуны меж собой блядь не поделили. Ее в окошко, а сами — бах- бах!.. Во времена.
Что тут сказать: времена не выбирают, в них живут. И каждый выживает, как гвардии рядовые в окопе. Во время атомной лечебной бомбардировки.
Я сел в родное и комфортабельное «Вольво», обнаружил в бардачке сотовый телефончик. Чувствовал, что дальнейшие события будут развиваться стремительно, как праздничный огонек по бикфордовому запалу. И не ошибся князь Мамиашвили сообщил, что они направляются на пляжи Серебряного бора. Зачем, купаться-ебдраться? Балда, нашли хорошего утопленника, вроде наш Гамбургер, вот катим с Максом на опознание. У него же нет зубов, пошутил я. У кого, у Гамбургера?
После энергичных, насыщенных здоровыми шутками переговоров я тоже решил махнуть на загаженные донельзя пляжи любимого уголка москвичей и гостей столицы. Если на берег речной вытащили ветошное тело подозрительного осведомителя, то нам пора переходить к решительным действиям. И первое, что необходимо — вырвать из западни Александру. И я даже знаю, как это сделать.
А пока вперед-вперед к райско-засранному местечку для тех, кто не может позволить себе выехать на курорты Коста-Брава и Коста-Соль. Толстозадые, как слоны, троллейбусы, набитые любителями дешевого отечественного отдыха на лоне природы, катили друг за дружкой. Мелькали магазины, палатки, базарчики, новостройки, люди с раздавленными, как помидоры в их сумках, судьбами…
Несмотря ни на что народец живет и чувствует себя вполне сносно. С такой жизнестойкой публикой к дустовым средствам поражения молодым подковерным самозванцам не совладать. Сами, рыжие да плешивые, да кудрявые, стухнут, как вошь на солдатиках Первой Мировой. От запаха их немытых, но верных присяги Царю-батюшки телам.
Заезд личного авто на территорию серебряного парадиза был по пропускам. Вспомнив Сосо, я извлек на свет квиток цвета травы-муравы и, как спецкор скандальной молодежной газетенке, поинтересовался: где тут у вас, товарищи, трупы? Мне толком объяснили, изъяв при этом пропуск. И я продолжил свой путь.
Скоро приметил на бетонном бережку скопление отдыхающего полуголого люда. Чай, родимые, собрались по известному случаю? И был прав: труп, похожий на манекен, интриговал живых. Тем более голова несчастного была обмотана скотчем и, казалось, что присутствующим жуть как интересно увидеть физиономию бедняги, который слишком много знал. Молоденькие ментяги с цыплячьими, иначе и не скажешь, шеями отгоняли самых настырных. Близ оперативной группы я заметил Сосо и Макса; видок последнего был ужасным по-моему, его сусальное личико очень не понравилось бойцам СОБРа и они сделали все, чтобы приблизить редактора специфического издания к жизненным реалиям. И это им, надо признаться, удалось в полной мере.
Прелестная же Софочка находилась в редакционном и прохладном «Шевроле» вместе с сонным водителем и язычком ласкала эскимо, а не то, что многим любителям клубнички подумалось. Как дела, поинтересовался я. Пока не родила, весьма оригинально ответила девушка. И на этом мы были отвлечены шумом толпы: следователь и иже с ним отправились опознавать тело. Неведомая сила любопытства тоже поволокла меня поближе к месту событий. Сейчас-то какая разница, как выглядит усопший Гамбургер, если, конечно, это он? Ан нет! Чужая смертушка манит, словно каждый из нас пытается представить себя на месте холодного, недвижного чурбачка и реакцию окружающих на него. И что же я увидел, когда с головы осведомителя были содраны липкие полосы вышколенное лицо сноба с характерным семитским крючковатым
