— А я откуда знаю? — удивилась Анастасия. — Я все передала Шкурочке. Это к ней, — и вспомнила. — Ой, её уже нет.
Существенное замечание, отметил я и задумался о возникшей сложной ситуации. Создавалось впечатление, что калейдоскопная трубка оказалась в руках дитя, которому осточертело крутить её перед своим озорным глазом и у него, ребенка, возникло крепкое желание хватить игрушку о камень, чтобы посмотреть на отдельные цветные осколки.
Осколки из последних событий не складывались в гармоничный узор. Видимо, «художник» торопился и позабыл нанести заключительные мазки. Кто и что остался за рамкой с незаконченным пейзажем? Вот в чем вопрос. Если в комфортабельном «Орлином гнезде» обитает Папа-дух, то мои проблемы решены. Но убыть, не разгадав до конца смертельный ребус?..
Одно из моих положительных качеств — любопытство. И я задал очередной вопрос своей спутнице — вопрос о братьях, упрятавших её в домашнюю каталажку: как они объяснили свое такое решительное поведение?
— Никак. И не думали со мной объясняться.
— А когда это случилось?
— Когда нашли меня на яхте, — искривила капризные губы. — Оставил меня одну отдуваться, очень мило.
— Мы же уговорились, но все равно прости, — повинился. — Все будет хорошо, — поцеловал холодный, как у собаки, нос. — Спи.
— Опять спи? — возмутилась. — А кто мне обещал купаться в луне? — И топнула босой ногой. — И не говори, что не обещал. — Была прекрасна и феерична в своем младенческом гневе. — Или плаваем, или я… Я тебя больше не знаю! Вот!
Каюсь, когда такие юные и непосредственные ведуньи, угрожают мне подобным образом, я теряюсь — не люблю женских истерик и слез. Я готов исполнить любое сумасбродное желание. Для меня главное, чтобы женщина не храпела и тогда я у её ног — и между.
…Теплый ночной дивноморский воздух был пропитан томлением и негой, позволю себя столь высокий версификаторский слог. Хотя на самом деле пахло рыбой, богатой на полезный фосфор, и йодистыми водорослями. Лиманная вода хранила дневную жарынь и казалось, что мы плещемся в гигантской ванной, наполненной энергией дневной горячей звезды. Серпастый парус проносился в облаках — лунная дорожка лишь угадывалась, что не имело значения для тех, кто баловался на мелководье. Хемингуэйевский старик на берегу точно бы решил, что это две глубоководные акулы случайно гуляют на поверхности и побежал бы за дырявой сетью или гарпуном.
— Мужчина должен быть чуть красивее обезьяны, — заливалась от смеха Анастасия. — Но ты ею остался, мой милый!
— Ах так! — чувствовал в руках вибрирующее юное тело. — Утоплю за такие слова и мне ничего не будет!
— Но ты лучшая в мире обезьяна в воде! Ха-ха!
Потом случилось то, что должно было случиться — на йодистых водорослях. Было непонятно, кто кого соблазнил, что, впрочем, не имело никакого принципиального значения. Я был у неё первым, она у меня — сто первая. Что тоже не имело никакого значения. Было такое впечатление, что я пребываю в штормовой волне, разрывающей меня своим иступленным вожделением.
Что тут греха таить, я научен в схожих случаях контролировать свои эмоции и свое тело. Многие прежние ночи любви были банальны и пошлы, как стена в номере санатория «Жемчужина». Никаких иллюзий — безнадежная механика; чувствуешь себя мастером-самородком кулибиным и только.
— Савелий, а давай так, — предлагала Стелла. — Или лучше так?
— А если так?!
— Вот так?
— Нет, вот так!
— Как? Вот так: чтобы я на голове, котик?
Ну и так далее.
Девочка у моря возвращала меня к естественным желаниям. Я чувствовал вкус её губ: у них был вкус насыщенной рубиновым гемоглобином крови. Я видел её глаза: в них пламенели кострища скифских кочевников. Я обладал планетой, нарождающейся в вулканических муках. И обрушившаяся на меня океанская волна вечности сдирала нечисть прошлого, бессмыслицу настоящего, унылую пору увядания будущего. Потом волна превратилась в колоссальную воронку антимира, затягивающей в себя все галактические звездные россыпи…
Возвращение на грешную землю после звездопадной любви было трудным. Я перенес Анастасию в домик — она спала. Я же не мог уснуть: неистребимый запах морской капусты встревожил меня. Потом понял: запах водорослей, так похожий на запашок морской капусты. Лейтенант Татарчук любил продукт моря и верил, что он укрепит его организм. Он ошибся и пули пробили молодое тело, как фанерную мишень на стрельбище. Чтобы так жестко поступить с сотрудником безопасности, надо иметь обстоятельные причины? Какие они? В подобных случаях говорят: он слишком много знал. Что мог знать Васек Татарчук, осветленный морем и счастливым дивноморским детством?
И, лежа на продавленном топчане в немыслимом захолустье мироздания, я снова принялся анализировать общую ситуацию.
Итак, мы имеем мореходный транзитный путь: остров Кипр и приморский городок Дивноморск лишь перевалочные пункты. По морю ходит яхта и, быть может, не одна, их много. Но речь сейчас о посудине братьев Собашниковых очень вместительной посудине. За раз она способна перетащить около двухсот килограмм порошка. Мало это или много? Думаю, достаточно, чтобы слегка протравить всех желающих на нашем евроазиатском пространстве. А одна граммуля героиннового счастья на черном рынке зашкаливает за сто баксов. Следовательно, чем больше кг., тем выше прибыль. А чем выше прибыль, тем сильнее структура, занимающаяся этим прибыльным бизнесом. Братья работают на представителя столичных структур Папу-духа, это без всяких сомнений. То есть гражданин Дыховичный у нас куратор этой райской дивноморской местности. А кто у нас номинальный хозяин эдема у моря? Правильно, господин Каменецкий Лев Михайлович. И у меня есть все основания подозревать, что он летает в «Орлиное гнездо» не только поплескаться в газированном источнике, но держать совет по проблемам текущего дня. Теперь остается провести оперативно-боевые действия, чтобы эту связь конкретизировать. Зачем? Наверно, чтобы снять все вопросы. Не люблю недомолвок. Хотя необходимо время и определенные усилия, чтобы отреставрировать прошлые события.
За окнами домика пробуждалось утро нового дня — на штилевой водной глади стыли лодочные скорлупки, тарахтели шаланды, полные кефали, пока ещё невидимая звезда первой величины угадывалась у горизонтной ниточки, просвечивая ренгеновыми лучами хребет планеты и её огромные воздушные легкие.
Я неслышно собрался в боевой поход. Анастасия спала, подложив под щеки руки, как это делают послушные дети в послеобеденный тихий час. В её подрагивающих ресничках путалась наша шалая ночь любви.
— Уговор дороже денег, — сказал я ей, когда мы приехали на этот край земли. — Отсюда ни шагу три дня.
— И три ночи?
Со спокойной душой я покидаю домик, занесенный илом и сухими водорослями. На берегу корежатся рассохшиеся старые лодки. Я прохожу мимо них по мокрому песку, оставляя следы. Оглянувшись на прощание, обнаруживаю, что волны, будто зализывают эти следы, похожие на рваные раны нашей цивилизации. И скоро берег будет так же чист и вечен, как и миллионы лет назад.
Тогда спрашивается: на кой черт вся эта кровопролитная маета? А? Нет ответа. Остается только жить и смотреть, что из этого неестественного недоразумения получится.
В полдень в Управление пришла оперативная информация: гражданка Милькина А.А. обнаружена мертвой в собственной квартире, а точнее, в ванной. Я изъявил готовность прибыть на место происшествия. Полковник Петренко поинтересовался: зачем это мне надо, пускай доблестные органы правопорядка
