шахты, не ломались машины, однако существо выкинуло в океан горы еды, потому что голодные не могли платить за нее выгодную цену, и дети сапожников ходили без сапогов, потому что их отцы изготовили слишком много обуви. И производители смирились с этим, как будто с землетрясением! Они отказывались понимать, что могут удовлетворить нужды всех людей и наплевать на выгоду. Они бы это поняли, не могли бы не понять, однако совет затеял войну.
— И чем это помогло?
— Поскольку существу не удавалось больше обогащаться, продавая людям произведенные ими же необходимые вещи, оно стало продавать совету вредоносные вещи. Тогда началась война, и вредоносные вещи были использованы для уничтожения полезных вещей. Существо наживалось на возмещении как тех, так и других.
— С кем воевал совет?
— Он раскололся на две части и воевал сам с собой.
— Это самоубийство!
— Нет, самое обычное поведение. Более дельная половина съедает менее дельную и набирается силы. Война — это не более чем насильственный способ сделать то же самое, что в мирное время половина людей делает тихо-мирно: употребляет вторую половину, чтобы получить пищу, тепло, машины и сексуальное удовольствие. Человек — это пирог, который сам себя выпекает и съедает, и рецепт этого пирога — разобщение.
— Я отказываюсь верить, будто люди убивают других людей лишь затем, чтобы обогатить своих врагов.
— А как распознать, кто твой настоящий враг, если семья, школа и работа учат бороться друг с другом и верить, будто закон и приличия исходят от учителей?
— Моего сына этому учить не будут, — твердо заявил Ланарк.
— У вас есть сын?
— Пока нет.
Дом капитула был заполнен людьми, которые беседовали, разбившись на группки; сновавший между ними Ритчи-Смоллет собирал подписи в какую-то книгу. Полно было молодых людей в яркой одежде, старых чудаков в твиде и самого разнообразного народа промежуточной категории. Ланарк подумал, что если это и есть новое правительство Унтанка, то впечатление оно оставляет сомнительное. Одни говорили визгливым голосом и неистово жестикулировали, другие явно изнывали от скуки. У некоторых на лбу красовался знак совета, но ни в ком не наблюдалось спокойной и сдержанной силы, как в людях, подобных Монбоддо, Озенфанту или Манро. Ланарк попросил:
— Не расскажете ли об этом комитете?
— К тому я и веду. К концу войны существо и его органы сосредоточили в своих руках еще большую власть. Конечно, пришлось восполнять немалый ущерб, но на это ушла только половина времени и энергии. Если бы промышленность и правительство повелевали нами ради всеобщего блага, а по их словам, так оно и было, континенты обратились бы в сады, полные пространства и света, где у каждого было бы время, чтобы заботиться о своих возлюбленных, детях и соседях, а не теснить их и мучить. Однако эти гигантские органы сотрудничают лишь с одной целью: убивать и сокрушать. Дабы прокормить существо, совет вновь начал раскалывать мир на две части и готовиться к войне. Но он наткнулся на неожиданную трудность…
— Стоп! Вы упрощаете, — прервал Гранта Ланарк. — Вы говорите о правительстве как о чем-то едином, меж тем как правительства есть разные, одни более жестокие, другие — менее.
— Ну да, — кивнул Грант. — Организация, включающая в себя весь земной шар, не может не дробиться на отделения. Но если вы думаете, что мир аккуратно поделен между хорошими и дурными правительствами, значит, вы сделались обычной жертвой пропаганды, которую распространяет совет.
— И что это за неожиданная трудность, с которой столкнулся совет?
— Существо заваливало его новым мощным оружием; иные виды могли бы погубить весь мир. Большая часть людей готова стойко и безропотно встретить собственную смерть, но смерть детей их угнетает. Совет пытался выдать новое оружие за дома, где всякий сможет спокойно жить, но дух протеста проник даже в кулуары совета. Многие из тех, кому даже в голову не приходило претендовать на власть, начали вслух высказывать недовольство. Этот комитет и состоит из таких людей.
— А был ли хоть какой-нибудь прок от протестов?
— Какой-то, наверное, был. Существо до сих пор вкладывает силы и средства в мощное оружие и посылает его совету, однако в недавней войне использовалось оружие малой мощности, и велась она на менее индустриально развитых континентах. Тем временем существо измыслило мирные способы отъема нашего времени и энергии. Нам, как наемным работникам, производящим необходимые товары, приходится теперь выпускать некачественную продукцию, которая быстро выходит из строя и ее приходится часто заменять. Оно подкупает совет, чтобы тот разрушал дешевые вещи, не приносящие прибыли, и заменял их новыми и дорогими, приносящими большую прибыль. Оно платит нам, чтобы мы изготавливали ненужные вещи, а состоящие у него на службе ученые, медики и художники убеждают нас, что эти вещи необходимы.
— Можете привести примеры?
— Да, но с вами желает поговорить наш провост.
Ланарк встал. Сквозь толпу к нему пробрался стройный, хорошо одетый мужчина с пышной седой шевелюрой и стал трясти его за руку, оживленно приговаривая:
— Прости, что не застал тебя наверху, Ланарк, ты слишком проворно спустился. Не беспокойся — она в порядке.
Голос что-то ему напоминал. Ланарк всмотрелся в незнакомое исхудавшее лицо с яркими глазами. Ободряющим тоном провост добавил:
— Все в порядке — она в превосходном настроении. Я рад, что с нею рядом есть такой надежный человек, как ты. Фрэнки сообщит нам, когда начнутся схватки.
Ланарк выдохнул:
— Сладден.
— Не узнал? — захихикал провост. — Что ж, все мы не те, что прежде.
Хриплым голосом Ланарк поинтересовался:
— Как твоя невеста?
— Гэй? — Вопрос прозвучал печально. — А я надеялся узнать это от тебя. Брак не заладился. Боюсь, это моя вина: политика не способствует семейной жизни. Гэй отправилась в институт. В последний раз я слышал, что она начала работать на совет. Если она не встретилась тебе в кулуарах, значит, присоединилась к одной из базисных групп — возможно, к группе «Кортексин». Коммуникации — это как раз по ней.
Ланарк почувствовал себя слабым и обманутым. Ему хотелось ненавидеть Сладдена, но он не знал за что. Обличительным тоном он произнес:
— Я видел Нэн с ребенком.
— Рима мне говорила. Рад, что у них все в порядке. — Сладден с улыбкой кивнул.
— Заседание начинается, — объявил Ритчи-Смоллет. — Прошу садиться.
Народ расселся у стен. Сладден занял стул с высокой резной спинкой и подлокотниками; Ритчи- Смоллет усадил Ланарка справа от Сладдена, а сам сел слева. Грант устроился рядом с Ланарком. Ритчи- Смоллет проговорил:
— Прошу тишины. Секретарь, к сожалению, не явился, так что мы снова будем вынуждены принять протокол предыдущей встречи без оглашения. Но неважно. Наше сегодняшнее заседание созвано по причине… но об этом я попрошу рассказать нашего председателя, провоста Сладдена.
— Нынче нас почтил присутствием, — начал Сладден, — прежний гражданин Унтанка, недавний сотрудник института, работавший под руководством известного — точнее, вероятно, будет сказать: пресловутого — Озенфанта. Ланарк — вот он, со мною рядом — решил вернуться сюда по доброй воле, что,
