— Слушай, Арон в кубе, будь проще, — посоветовал. — Я все знаю о вашей лавочке. И даже более того… Твои кремлевые выблядки пристроили стукачком при ветровских выблядках… Так?
— Так, — сделал над собой усилие; наверно, был очень культурным мальчиком, превратившимся после в девочку, и не любил, когда при нем выражались столь безыскусным слогом. — Но вы не понимаете, с кем, собственно?..
Я прервал его резким движением — финка полоснула атласный халатик болтливого врага, вернув того в унылую реальность бытия.
— Зарежу, — честно пообещал. — Отвечай только на вопросы, петушок-золотой ебешок… — и задал первый: что на компакт-диске, помимо тайных счетов?
Мой собеседник окончательно стушевался, точно красна девица в секс-шопе. Запунцовел, виляя взглядом, как педерасты конскими задами на Тверской. Пришлось повторить вопрос, проявляя при этом ангельское терпение.
— Там… там… — и, ломая руки, будто находился на подмостках театра мимики и жеста, вскричал. — Лучше убейте меня!
— Нет, — незлобиво улыбнулся. — Легкой смертушки не дарю. Буду резать тонкую бахромку из твоей нежной сионистской кожицы, дружочек… Я тоже обладаю культурой речи, петушок-ебешок, и не называю тебя жидовской мордой, хотя ты — она и есть. Если не прав, поправь…
— У меня папа… грек!..
— Тогда приношу извинения всему греческому народу, — покаялся. — Но мы отвлеклись. Так я жду ответа, дитя Эллады? — Продолжал поигрывать финкой, как иллюзионист картами. Легированная сталь сияла от света телевизионного экрана. — Ну-с?
И-таки получил ответ, который меня полностью удовлетворил: компакт-диск, подобно паролю, запускал механизм поставок наркотиков, используя компьютерную систему «Internet».
То есть была проделана огромная двухгодичная предварительная работа, в результате которой поставщики и заказчик получили беспредельную возможность заключать договора на «товар», не выходя из своих офисов.
Более того, на самом высоком государственном уровне было обговорено о так называемом «зеленом коридоре» — «товар» проходил все границы как стрела сквозь человека.
Заинтересованными сторонами был назначен час Z, именно в этот час и должен был запуститься через космос весь огромный механизм. И вдруг выяснилось, что компакт-диск в качестве волшебного ключика исчез. А без него — катастрофа.
— Катастрофа, — повторил Арон Аронович, переживая вновь последние трудные дни для своего здоровья.
— И какие там суммы проходят?
— Колоссальные! — закатил глаза, как страстотерпец на иконах.
— Но там были эти еб…ные личные тайные счета? — решил уточнить общую картину.
— Конечно, — передернул плечиками. — Как вам это объяснить… там все переплетено, точно корневища деревьев.
— Вот деревья не трогай, — буркнул я.
— Что-с?
— Когда, говорю, наступает час Z?
На этом вопросе мы оба глянули на старые часы, болтающие туда-сюда свой медный язык маятника. Герой на экране телевизора успешно добивал врагов в их же логове. Отблески искусственного пожарища, беспорядочная стрельба, трупы падающие снопами, и матерок фак`ю доставили бы внимательному зрителю много душевной радости. К сожалению, из всех присутствующих в гостиной двое были бездыханны, а ещё двое были слишком заняты своими проблемами.
По утверждению моего собеседника час Z наступал через два часа и семнадцать минут. То есть без трех минут полночь. Отлично, сказал я, и где этот запуск будет? В компьютерном центре, последовал ответ. А центр в спецзоне «А»? И, получив снова утвердительный ответ, попросил дитя Эллады поменять форму одежды на военно-полевую, чтобы поприсутствовать при исторической минуте запуска часа Z в действие.
— Мы так не договаривались, — заныл. — Я болею. У меня ОРЗ.
— Надо, Арончик, надо, — понимал его состояние, и был предупредителен. — Подкинь в зону, и свободен.
— Вы с ума сошли, Чеченец! Вы и шага не ступите, а меня пристрелят, как собаку… как собаку…
— А почему пристрелят?
— Там три уровня… там очень строго… А я только по коммерческой части.
— А что на первом уровне, коммерсант?
— Я ничего не знаю.
— Второй.
— Лаборатория… лаборатория по переработке наркотических веществ.
— А на третьем — компьютерный центр, — догадался. — Ладно разберемся. Собирайся-собирайся или я тебе кишки выпущу, — и совершил ошибку, не приняв во внимание изысканный стиль жизни дитя порока. — Давай-давай, веселее и с песней.
— С какой песней?
— С какой? — рассмеялся, вспомнив прошлое. — Про голубые фонтаны и города…
Дитя Эллады и порока поднялось из кресла и, точно зомби, прошло к платяному шкафу. Открыло дверцу, принялось рыться в одеждах. Я же, приметив у павших телохранителей, два пистолетных ствола в подплечных кобурах, решил их реквизировать — зачем трупам оружие?
Между тем петушиному куратору от Центра почудилось, что он может спасти свою жизнь и репутацию активными действиями, которые он и предпринял. Всхлипнув бабой, он метнулся к двери балкона… вывернул ручку… в комнату ударил январский ветер…
— Куда, дур-р-рак! — рявкнул я.
Не слушая, заскользил к перилам, переметнул ногу, чтобы оказаться на спасительном общем балконе… Золотые петушки на атласном халате весело затрепыхались… И все… негромкий всхлип… и свободный полет с четырнадцатого этажа…
Бздынь!.. Отдаленный звук внизу, точно хозяйка стукнула помойным ведерком о мусорный бак.
А ведь предупреждал. Странные люди, не верят, что им хотят только добра. Лететь в промозглой мгле с простуженным горлом, не видя звезд… Брр! Неприятно… Но что делать, каждый выбирает свой полет во сне и наяву.
Надо было уходить и мне. Я узнал то, что хотел узнать. Тем более час Z был настолько близок, что чувствовался его смертельный z-прикус. Американизированный герой с челюстью щелкунчика, разгромив всех своих неудачливых врагов, скалился с экрана.
Уходя, успел окинуть прощальным взглядом комнату, где я и Сашка начинали свой путь в зрелую жизнь, где встречали все Новые годы, где зарождалась вера в свое единственное предназначение… Однажды мы с Саней в своей шестнадцать лет сидели под новогодней елкой — у неё был запах мороза, холодного солнца, чистого снега, будущего праздника, шампанского, боя курантов, мандаринов, хлопушек, перемен, любви, стихов, новых песен, и мой друг неожиданно проговорил:
— О, Боже! Сколько ещё жить и жить. Много-много-о-о. Так много, что можно умереть.
И вот он погиб — устал жить, и его комната изменилась: скрученные рулоны ковров лежали в углу, мебель была передвинута для удобства новых жильцов, на столах — современная компьютерная и телевизионная аппаратура.
Другое время — другие люди… Впрочем, в конкретном случае они тоже прекратили свое бренное существование… Однако остальные делают вид, что живут… И таких миллионы-миллионы, двуногих тварей…
А я устал делать вид, что живу. Меня нет. Трудно принадлежать к живым, если даже твоя тень не отбрасывает человеческих очертаний. Тень Чеченца… похожа на беспощадный клинок… на смертоносное жало тарантула…
А угарное бытие продолжалось. В подъезде у столика с телефоном скандалили дядя Степа и тучный
