он наступает под теми же знаменами, под которыми мы отступаем — отступаем с позором. Совершенно непотребная ситуация. Для меня.
— Нет, — сказал я. — Война объявлена. Надо идти в поход. С шашкой наголо.
— О, Боже! — вскричал генерал. — Алекс, родной, подумай о жене, она у тебя с твоим же бэби. Напоминаю, — и похлопал меня по плечу. — Ох, аника-воин.
— Подумаю, — проскрипел я.
— И думать нечего: занимайся своим делом.
— Не обещаю.
— Уволю.
— Пожалуйста.
— Тьфу, что за змей на мою голову.
— Напомню, ты тоже виновен в её смерти.
— Это в каком смысле?
— А кто Фору вырвал из «Авроры»? На генеральское довольствие. Ты? Ты… Кстати, а не действия ли это одной из команд, которые отдыхали вместе с нами. А?
Моя вопрос ввел генерала в столбняк. Если бы вдруг покойная ожила и совершила дефиле с чашечкой ароматного cafe-clasic, то мой собеседник выглядел бы куда активнее. А так был пассивным. Минут несколько. Потом затопал ногами, демонстрируя миру танец без сабли — ассса-ассса!
Наконец его прорвало, как Суэцкую плотину во время шестидневной войны, когда ближневосточные дети Христа смазали по сусалам всему мировому сообществу. Включая и нас, замаскированных под бедуинов.
— Надо отработать все версии, — ответил я, когда военачальник прекратил выбивать пыль столбом. И орать по поводу моих грязных домыслов.
— Ты, Алекс, очень меня огорчаешь, — подвел итог своей истерике. Несешь бред, а я слушаю! Тьфу!
— И тем не менее.
— Тьфу ещё раз! — и принялся перебирать ногами, теперь уже как ВИА «Ариэль». — Все группы под контролем. Заявляю со всей ответственностью. И занимаются созидательным, прости, трудом.
— Предположим, — согласился. — Хотя не подозревал, что мы созидаем доброе и вечное. Кастрюли там. Или чайники.
— Какие чайники, Алекс?
— Обыкновенные. А, может, и со свистком.
— Свистком?
Посмотрели друг на друга, как два недоумка. Черт знает что! О чем это мы? Наконец харкнув в клумбу, мой друг настоятельно посоветовал отработать версию с Масловым — военный спецназовец, был советником во Вьетнаме, на Кубе, в Анголе и Египте, награжден орденом Ленина и медалями за храбрость и отвагу.
— Вот где собака зарыта, — указал на клумбу. — Его работа.
— Может быть, — пожал плечами. — Дело за малым: найти бойца.
— Зачем? — не поняли меня.
— Как зачем? Чтобы клубочек крутить. Если, конечно, все дело в орденоносце.
— Могила тебя исправит, — дальновидно заметил Орехов. — Не потеряй Тело за делом.
— Все находится…
— … не говори только, что под контролем, — вскричал генерал, осматриваясь. — Между прочим, где Резо и Никитин, что-то я давненько не рыдал от них?
— Выполняют спецзадание родины, — отрапортовал я.
— Что?!
— Роют окопы. Под Ливадией.
— Гы, шутка, что ли?
— Какие шутки. Сам предупреждал: на войне, как на войне.
Не поверил про окопы. А зря. Отныне я буду действовать по законам военного времени. Как известно, они у нас самые жестокие. Изменников, дезертиров, грабителей, мародеров, блядей и прочую нечисть уничтожать на месте преступления. Без суда и следствия. Клянусь перед лицом всего трудового народа!
Потом в усадьбу прибыла похоронная бригада. Она закружила вокруг свежего и красивого трупа, как кондоры в прериях над разложившейся тушей бизона. И я решил уехать в город. Чтобы не появились новые мертвые тела. Уважаю всех профессионалов. За некоторым исключением.
С генералом мы поехали в одном авто. У моего друга возникла проблема. И он мучился ею, не зная, как доходчивее изложить суть вопроса. Мялся, как невеста в первую брачную ночь. Честная девушка мечтала о платонической и возвышенной любви под звездами, а настойчивый жених пытается вложить в её трепетную руку свой странный предмет, похожий на банан; и что с этим бананом делать, черт его знает?
— Колись, Орех, — потребовал я в конце концов. — Или буду работать на Моссад.
И мой друг намекнул в общих чертах, что существует некая «Логическая бомба». Современное оружие компьютерного происхождения. Зачем взрывать и уничтожать города, если можно запустить в действие ЛБ, которая сжирает все программные обеспечения жизнедеятельности человека. С помощью «бомбовых зарядов» можно прекратить подачу энергии и воды, навести хаос в банковской Системе, и это только начало.
— Понятно, — заключил я. — Кто имеет, тот владеет. А кто владеет?
— Саша, рано пока об этом, — ответил генерал. — Прийдет время «Ч»., первым узнаешь.
— Вот так всегда, — заметил я на прощание. — Поманят медовым пряником, а вместо него — хлоп: сухой коржик в жопу. Больно и неаппетитно.
— Иди именно туда, чудило, — и, высадив меня на бульваре, высоколетящий товарищ умчался служить.
А что же я? Я прогулялся по запыленным и шумным аллеям. Шел и понимал, что для мира ровным счетом ничего не случилось. Ничего. Тот же механизированный поток, те же деревья, оплавленные жарой, те же дети-мамы-пенсионеры, решающие свои проблемы.
Изменится ли мир, если на меня, скажем, упадет кирпич? Боюсь, ответ ясен. Ничего не произойдет. Лишь кирпич расколется, а я уйду. С шишкой.
Мы — бойцы и нам не привыкать. К неожиданностям. А как быть простым смертным?
Фора-Фора. Я не снимаю своей вины. По стране шествует необъявленная война. Но все, и власть и народ, делают вид, что ничего страшного не происходит. Плановое кровопускание. Полезное, как утверждают эскулапы из ЦКБ, для общей стабилизации организма. Пока он не окочурится. Под трафаретными крестами и штампованными плитами.
С этими мыслями я вернулся в Комитет. Плохие новости у нас распространяются со скоростью пожара в областных торфяниках. Подполковник Бибиков поспешил сообщить: коллектив уже собирает на венки. Для усопшей буфетчице. Я пожал плечами — подобная оперативность неуместна, как тамада на поминках.
Но что делать? Живем в варварской стране. Мы — вандалы собственных и чужих судеб. И это надо принимать как факт. Биться с этим — все равно, что делать попытку разрушить Великую Китайскую Стену. Ударами головой.
Группа собралась в моем кабинете. Без приглашения. Ребята не знали, как себя вести в подобных случаях. Сидели, похожие на пассажиров авиарейса, задерживающегося на сутки. По причине отсутствия керосина.
Не было Алеши, ломающего с помощью крекера и моей сестры секретные файлы Банков. А Никитин и Резо рыли окопы под Ливадией. Как бы. Чтобы по всем законам военного времени отразить нападение врага.
— Так, — проговорил я, — нам объявлена война. Стало быть, мы перед выбором: начинаем боевые действия или капитулируем. Кто за капитуляцию?
— Я, — поднял руку Арсенчик, как школьник-второгодник.
— За капитуляцию? — удивился я.
