головой существа. Они были серые с красно — синими прожилками. Серовато — белое тело покрывал пушистый наряд, а на белом, выглядевшем очень чутким и восприимчивым лице мерцали огромные глаза.
Кенлон с трудом заставил себя перестать пялиться и рывком повернулся к капитан — лейтенанту.
— Сэр, как быть с теми двумя жестянками?
— Я приказал сбить их снарядами, — кратко ответил капитан. — Скоро услышим выстрелы.
Кенлон было задумался, совершенно не удовлетворенный словами командора, но тут до него дошло, что Джонс — Гордон продолжает говорить:
— ., мы уже испробовали семь языков и все впустую.
Кенлону не нужно было спрашивать, какие семь языков они испробовали, пока он был наверху. Джонс — Гордон, хотя и слабо, владел французским и немецким, а среди команды имелось пять натурализованных иностранцев: грек, поляк, датчанин, русский и испанец.
Стало быть, немецкий и французский Кенлона от — падали сразу. Оставались японский, кантонский диалект китайского, итальянский и арабский.
Кенлон начал с японского, как всегда, запинаясь и мекая. Ответ на его усилия последовал сразу и поразил его. Он прозвучал плавно и музыкально, чисто и четко артикулированный высоким мелодичным тенором.
Кенлон не стал тратить время на остальные языки: ни один из них явно не подходил к языку крылатого. Вместо этого он достал блокнот и, ломая карандаши и разрывая бумагу, быстро набросал грубое изображение субмарины, затем пририсовал в нужных местах две жестянки и указал на них стрелками.
Крылатый взял у него блокнот, взглянул на рисунок и кивнул с едва заметной усмешкой. В его усмешке было заметно какое — то волнение, и это встревожило Кенлона больше, чем все уже случившееся. Ему вдруг показалось, что крылатый издевается над ними, и он ничего не мог с этим поделать.
Но такое впечатление длилось не больше секунды — крылатый потянулся к карандашу. Кенлон отдал карандаш и смотрел, как тот быстро и искусно чертит на бумаге.
Когда он закончил, Джонс — Гордон взял блокнот, посмотрел и, нахмурясь, показал его Кенлону. Теперь на листе бумаги были изображены две субмарины, причем вторая, нарисованная крылатым, была намного лучше схематичного наброска Кенлона.
И вопреки почти абсолютному сходству, Кенлона упорно терзала мысль, что их уведомляют о находящейся поблизости второй подводной лодке.
Лишь через некоторое время он обратил внимание, что открытый на его наброске люк закрыт на рисунке крылатого.
— Сэр, — Кенлон чуть не задохнулся от удивления, — по — моему, он хочет, чтобы мы задраились.
Крылатый опять потянулся за блокнотом. Шкипер осторожно отдал его, и существо тут же принялось быстро орудовать карандашом. Теперь всякий намек на улыбку исчез с его гонких, резких черт лица — оно стало сосредоточенным, напряженным и, закончив, он так быстро протянул блокнот командору, что со стороны могло показаться:, будто он швырнул его.
Теперь рисунок изображал срочное погружение субмарины. Офицеры недоуменно посмотрела друг на друга.
— Я думаю, сэр, мне лучше подняться на палубу и помочь Теддерсу, — неуверенно проговорил Кенлон.
Джонс — Гордон не возражал, И Кенлон был уже у двери, когда ему в лицо полыхнула вспышка света. В лицо, хотя перед ним был сплошной металл двери. Свет лился сквозь нее.
В один неосознанный миг в голове Кенлона вспыхнула догадка. К тому времени он уже добрался до выходного люка.
Жестянки? Жестянки зажглись! И яркость их света такова, что он проникает через четыре водонепроницаемые переборки Вот оно! Предполагаемые перемены!
Снаружи темнота отступила. Луна стала большим бледным шаром в ширящемся бассейне синего неба. На несколько миль вокруг было видно море — черное, волнующееся поле с полосами пены, то тут, то там возникающими на его темном бархате, И на том же фоне черного бархата субмарина, как ярко светящийся кит, шла вперед, оставляя за собой пенящуюся дорожку кильватерного следа, поднимавшегося и опускавшегося на волнах.
В носовой части четыре серебристых в этом сиянии силуэта наводили 111 — миллиметровую пушку. Орудие было почти готово открыть огонь.
Кенлон неуверенно оглянулся на люк и страшно удивился, что никто не последовал за ним. Он заколебался, мгновенно вспомнив рисунок крылатого, но времени для сомнений не оставалось.
— Старшина Рейхерт, — распорядился он, — перенести управление в боевую рубку.
— Есть перенести управление в боевую рубку, сэр!
Кенлон спустился вниз вместе с Рейхертом, придирчиво проследив, как тот умело обращается с электрическими запорами механизмов, затем снова поднялся наверх и спустился на палубу.
— Лейтенант Теддерс, — выкрикнул он. — Готовы? Огонь!
Красная вспышка и резкий, громкий взрыв, чуть приглушенный стуком турбин. Взвизгнула по броне палубы металлическая дробь отдачи. Ствол орудия ушел вправо.
— Промах! — простонал Теддерс.
— Нет, — оборвал его Кенлон, — вы не промахнулись. Я сам видел разрывы, просто жестянка отразила их. — Он в бешенстве отвернулся, подумав: «Неужели мы не в силах сбить ее?», и постарался взять себя в руки.
— Поспешите с орудием. Я буду корректировать огонь сам. Попытаемся сбить эти «лампы». Снаряды взорвались, просто мы выпустили их маловато.
Он следил, как потные, испуганные люди наводили орудие. Они казались скелетами.
Свет «ламп» пылал сквозь них.
И в то же время не ослеплял.
Он пронизывал тела людей, орудие, которое они заряжали, боевую рубку. Белый, неистовый свет. Кенлон инстинктивно прикрыл глаза рукой, увидел кости и сухожилия руки и пальцев, а затем…
Затем он, ошеломленный, забарахтался где — то в глубине теплого моря.
Глава 4
Кенлон задержал дыхание. Горло пылало от проглоченной воды. Тело сотрясал кашель, с которым он с трудом справлялся, не желая захлебнуться. И в то же время он чувствовал, что мчится вверх. Теперь он осознанно начал рваться вверх, вверх, вверх. И даже сейчас, в конвульсивной агонии, его не отпускала мысль: «Что случилось? Что могло произойти?» Он вырвался на поверхность, как снаряд из пушки, и снова рухнул вниз, затем вынырнул, хватая воздух и отчаянно колотя по воде руками. Его трясло, тело бил губительный кашель. Вода вскипала вокруг от его бешеных усилий удержать голову над летящими брызгами.
Потом где — то сзади, неподалеку, раздался глухой рев воды, почти сразу стихнувший, но последовавшая за ним вереница гигантских волн смела его с поверхности со скоростью экспресса, чуть снова не утопив.
Каким — то чудом он выплыл. Море постепенно успокаивалось. Изрыгнув проглоченную тошнотворную соленую воду, Кенлон с трудом огляделся.
В десяти футах от себя он заметил чью — то голову, мерно подскакивающую на морской зыби. Дальше, на расстоянии мили, находился длинный, низкий, серый берег. Он тянулся уныло, ровной линией до самого горизонта. Вид у него был невыразимо скучный и отталкивающий.
Встревоженный Кенлон отвернулся от него и снова увидел качающуюся на волнах человеческую голову. Его парализованный разум ожил.
Теддерс? А люди? А субмарина?
Мысли словно усилили боль. Задыхаясь, Кенлон за — вертелся в воде.
— Дон! — пронзительно закричал он. — Дон Теддерс!
— Я здесь, Билл! — ответил ему далекий крик. — Мы тут с Дэвиссоном, с нами все в порядке! Как ты?!
Теперь Кенлон заметил две головы в трехстах футах слева от себя.
