людей, но кто в силах пережить такую резню? Когда я заключал мир с лейтенантом Уитменом, мое сердце было большим и счастливым. Должно быть, люди из Таксона и Сан-Ксавье — безумцы. Они поступают так, словно у них нет ни головы, ни сердца… Должно быть, они жаждут нашей крови… Эти люди из Таксона пишут в газеты и рассказывают все по-своему. У апачей некому рассказать свою повесть».
Колье обещал рассказать о том, что произошло с апачами, Великому Отцу и тем белым людям, которые еще не слышали об этом.
«Должно быть, это бог дал тебе доброе сердце, и ты пришел повидаться с нами, или у тебя были добрые отец и мать, и они сделали тебя великодушным».
«Бог», — ответил Колье.
«Бог», — сказал Эскиминзин, но присутствовавшие белые не указали в переводе, сказал он это утвердительно или задал вопрос8.
Следующим вождем, с которым встретился Колье, в соответствии со своими планами, был Дельшай из апачей-тонто. Дельшай был коренастым, широкоплечим человеком тридцати пяти лет. В одном Ухе он носил серебряную серьгу, выражение лица его было свирепым, и обычно он двигался скорым шагом, как будто постоянно куда-то спешил. К 1868 г. Дельшай согласился поддерживать мир среди индейцев тонто и использовать Камп-Мак-Доуэл на западном берегу реки Рио-Верде в качестве своего агентства. Однако Дельшай обнаружил, что «синие мундиры» становятся с каждым днем все вероломнее. Как-то один офицер без всякой на то причины выстрелил крупной дробью в спину Дельшаю, и, кроме того, Дельшай был уверен, что гарнизонный хирург пытался отравить его. После этих происшествий Дельшай держался подальше от Камп-Мак-Доуэла.
Член комиссии Колье прибыл в Камп-Мак-Доуэл в конце сентября, имея полномочия использовать солдат для установления контактов с Дельшаем. Хотя отряды кавалерии и пехоты широко использовали белые флаги, сигнальные дымы и ночные костры, Дельшай не откликался на их сигналы, пока не проверил намерений «синих мундиров». К тому времени, как Дельшай согласился встретиться с капитаном У. Н. Неттервилем в Сан-Флауэр-Вэлли (31 октября 1871 г.), член комиссии Колье уже вернулся в Вашингтон с отчетом. Копия протокола с замечаниями Дельшая была отправлена к Колье.
«Я не хочу более скитаться в горах, — говорил Дельшай. — Я хочу заключить великий договор… Я буду верен миру, пока он будет длиться; я буду верен своему слову, пока эти камни не растают…» Однако он не хотел вести своих тонтов назад в Камп-Мак-Доуэл. Это нехорошее место (как-никак там в него стреляли и пытались отравить). Индейцы тонто предпочитали жить в долине Сан-Флауэр-Вэлли, вблизи от гор, где. можно было собирать фрукты и охотиться на крупную дичь. «Если большой начальник в Камп-Мак-Доуэле не устроит поста там, где я скажу, — настаивал Дельшай, — я ничего больше не смогу сделать, ибо бог сотворил белого человека, бог сотворил апача и у апачей не меньше прав на эту страну, чем у белых людей. Я хочу заключить договор надолго, чтобы и те и другие могли ездить по всей стране и не попадать в беду; после заключения этого договора я хотел бы получить лист бумаги, с которым мог бы ездить по стране, подобно белому человеку. Я положу здесь этот камень, чтобы все видели: когда он растает, договор будет нарушен… Если я заключаю договор, я жду, что большой начальник придет увидеть меня, когда бы я ни позвал его, и я поступлю так же, когда бы он ни послал за мной. Если договор будет заключен, а большой начальник не выполнит обещанного мне, я положу его слова в яму к забросаю их грязью. Я обещаю, что, когда договор будет заключен, белые люди и солдаты смогут выгонять всех своих лошадей и мулов и оставлять их на пастбище без всякого присмотра, и, если индейцы апачи украдут хотя бы одну лошадь или одного мула, я перережу себе горло. Я хочу заключить великий договор, и, если американцы нарушат этот договор, я не хочу, чтобы вновь начались неприятности; белый человек может пойти одной тропой, я — другой… Скажите большому начальнику в Камп-Мак-Доуэле, что я приду увидеться с ним через двенадцать дней».
Ближе всего Колье подошел к местопребыванию Кочиза, когда достиг Канада-Аламозы, агентства, основанного Бюро по делам индейцев в сорока двух милях к юго-западу от форта Крейг, штат Нью-Мексико. Там он имел беседу с двумя членами отряда Кочиза. Они рассказали ему, что индейцы чирикахуа были в Мексике, но мексиканское правительство пообещало триста долларов за скальп каждого апача, и потому отряды разведчиков стали нападать на них в горах Сонора. Апачи рассеялись и теперь возвращаются в свою старую цитадель в Аризоне. Кочиз находится где-то в горах Драгун-Маунтинс.
На поиски Кочиза был послан курьер, но, когда этот человек пересек границу территории Аризона, он неожиданно встретил генерала Крука, который отказался признать его полномочия на посещение лагеря Кочиза. Крук приказал курьеру немедленно вернуться в Нью-Мексико.
Крук хотел взять Кочиза сам, он приказал пяти ротам кавалерии прочесать горы Чирикахуа-Маунтинс и найти Кочиза живого или мертвого. Апачи дали генералу Круку имя Серый Волк. Кочиз ускользнул от Серого Волка, перейдя в Нью-Мексико. Он послал гонца к Звездному Вождю Санта-Фе, генералу Гордону Гранье, сообщив ему, что готов встретиться с ним в Канада-Аламозе, чтобы говорить о мире. Гранье прибыл в агентство на запряженной шестеркой мулов санитарной повозке с небольшим эскортом, и Кочиз уже ждал его. Предварительные переговоры были краткими. Оба были довольны, что на чем-то порешили. Генералу Гранье представлялся случай прославиться в качестве человека, которому сдался великий Кочиз. Для Кочиза это было завершением пути. Ему было почти шестьдесят лет, и он очень устал. Его достигавшие плеч волосы стали почти серебряными.
Гранье объяснил, что мир возможен лишь в том случае, если индейцы чирикахуа согласятся поселиться в какой-нибудь из резерваций. «Ни одному апачу не будет разрешено покидать резервацию без пропуска, выданного агентом, — сказал генерал, — кроме того, апачам никогда ни под каким видом не будет разрешено пересекать границу Мексики».
Кочиз отвечал ровным голосом, почти не жестикулируя: «Жаркое солнце напекло мне голову, и я был как в огне; моя кровь полыхала, но вот я пришел в эту долину, и пил здешние воды, и омыл себя в них, и они освежили меня. Теперь, когда я хладнокровен, я пришел к вам без оружия, чтобы жить с вами в мире. Я говорю прямо, я не хочу обманывать или быть обманутым. Я хочу доброго, крепкого и долгого мира. Когда бог сотворил мир, он дал одну часть белым людям, а другую — апачам. Отчего так случилось? Отчего они должны жить вместе? Теперь, когда я говорю, солнце, луна, земля, воздух, воды, птицы и звери, даже неродившиеся дети должны радоваться моим словам. Белые люди долго искали меня. Вот я! Чего они хотят? Они искали меня долго; отчего мной так дорожат? Если я стою так дорого, почему бы не отметить место, куда ступила моя нога, и не разглядывать мой плевок? Койоты рыщут в ночи, чтобы грабить и убивать; мне их не видно — я не бог. Теперь я более не вождь апачей Я более не богат; я всего лишь бедный человек. Мир не всегда был таков. Бог сотворил нас не такими, какими он сотворил вас. Мы рождаемся, подобно животным, в сухой траве, а не на постелях, подобно вам. Вот почему мы поступаем, подобно животным, — рыщем в ночи, грабим и крадем. Если бы у меня были такие вещи, как у вас, я бы не поступал так, как я поступаю, ибо в этом не было бы нужды. Есть индейцы, которые рыщут в ночи, убивая и грабя. Я не предводительствую ими. Если бы я предводительствовал ими, они бы не поступали так. Мои воины убиты в горах Сонора. Я пришел сюда, ибо бог сказал мне, чтобы я шел. Он сказал, что это хорошо — жить в мире. И вот я пришел! Я кружил по свету вместе с облаками и воздухом, когда бог вторгся в мои мысли и сказал мне, чтобы я пришел сюда и помирился со всеми. Он сказал, что этот мир принадлежит всем нам, не так ли?
В юности я обошел весь этот край, был на западе, был на востоке и не видел нигде никого, кроме апачей. Через много лет я обошел его вновь и обнаружил, что люди другой расы пришли и захватили этот край. Как это случилось? Как случилось, что апачи ждут смерти, что они влачат свои дни на грани смерти? Они скитаются по холмам и равнинам и хотят, чтобы небесный свод обрушился на них. Некогда апачи были великим народом; теперь их совсем мало, и, желая умереть, они влачат свои дни на грани смерти. Многие убиты в бою. Вы должны говорить прямо, чтобы ваши слова, подобно солнечному свету, проникали в наши сердца. Скажите мне, если дева Мария обошла всю землю, почему она никогда не входила в викиапы апачей? Отчего мы никогда не видели и не слышали ее?
У меня нет ни отца, ни матери, я один на свете. Никому нет дела до Кочиза; вот почему я не люблю жизнь и хотел бы, чтобы скалы обрушились на меня и покрыли меня. Если бы у меня были отец и мать, как у вас, я был бы с ними и они были бы со мной. Когда я бродил по свету, все искали Кочиза. Теперь он здесь — вы видите и слышите его, — довольны ли вы? Если вы довольны, так и скажите. Говорите, американцы, говорите, мексиканцы, я не хочу ничего скрывать от вас, и вы ничего не скрывайте от меня. Я не буду вам лгать, и вы не лгите мне».
