— На улице пописаешь, — сказала Лидия.
— Ладно.
— Марек, выведи его, — велела Лидия.
— Юсси выведет, — отмахнулся тот.
— Один сходит, — сказал Юсси. — Не сбежит. Пять градусов мороза, а до…
— Иди с ним, — оборвала Лидия. — А я пока присмотрю за Аннбритт.
У Беньямина закружилась голова, когда он сел. Он увидел, как Юсси берет у Лидии поводок. Колени у Беньямина окостенели; при первых же шагах бедра пронзила стреляющая боль. Каждый шаг был невыносимым, но он стиснул зубы и молчал. Он не хотел докучать Лидии, не хотел ее разозлить.
На стенах коридора висели дипломы. С потолка светила латунная лампа с заиндевелым абажуром. Пластиковый мешок из ICA с надписью «Качество, забота, сервис» стоял на светло-коричневом линолеуме.
— Пойду посру, — сказал Юсси и отпустил поводок. — Как вернешься, подожди в сенях.
Юсси схватился за живот и, тяжело дыша, скрылся в туалете. Беньямин оглянулся, увидел в приоткрытую дверь толстую круглую спину Аннбритт и услышал, как Марек рассказывает про греческую пиццу.
В коридоре Лидия повесила на крючок темно-зеленую стеганую куртку. Беньямин пошарил в ее карманах, нашел ключи от дома, желтый кошелек и свой собственный мобильный телефон. Сердце забилось быстрее, когда он увидел, что на один звонок батарейки точно хватит. Беньямин прокрался в дверь с замком-защелкой, выбрался в сени, мимо кладовки и вышел на мороз, от которого тут же отнялись руки и ноги. Связь оказалась плохой. Беньямин пошел по очищенной от снега дорожке, которая вела к дровяному сараю. В темноте он угадывал круглые сугробы на старых автобусах и машинах, собранных во дворе. Руки окоченели и дрожали на морозе. Первым в записной книжке оказался мобильный Симоне. Беньямин набрал номер и, дрожа, приложил телефон к уху. Он уже слышал первые сигналы, прерываемые помехами, как вдруг из дома кто-то вышел. Юсси. Они посмотрели друг на друга. Беньямину и в голову не пришло спрятать телефон. Наверное, надо было бежать, но он не знал куда. Юсси большими шагами приближался к нему, лицо у него было бледное и затравленное.
— Ты уже всё? — громко спросил он.
Юсси продолжал надвигаться на Беньямина, глядя ему в глаза; это было немое соглашение — Юсси забрал у него телефон и пошел дальше к дровяному сараю. Тут из дома вышла Лидия.
— Вы чем там занимаетесь? — спросила она.
— Я еще прогуляюсь, — крикнул Юсси и спрятал телефон в куртку.
— Я все, — сказал Беньямин.
Лидия, стоя в дверях, впустила его в дом.
Едва войдя в сарай, Юсси взглянул на телефон и увидел на голубом дисплее слово «мама». Несмотря на холод, он чувствовал запах дерева и живицы. В сарае было почти черно. Единственный свет исходил от телефона. Юсси приложил его к уху и тут же услышал, как ему отвечают.
— Алло, — сказал какой-то мужчина. — Алло?
— Это Эрик? — спросил Юсси.
— Нет, это…
— Меня зовут Юсси. Передайте, пожалуйста, Эрику, это важно, мы в моем доме — я, Лидия, и Марек, и…
Юсси замолчал на полуслове — мужчина на том конце вдруг хрипло закричал. Разговор прервался. Юсси смотрел на телефон и думал, не позвонить ли еще раз; он начал было просматривать номера, но тут села батарейка. Дисплей погас, в тот же миг открылась дверь, и в сарай заглянула Лидия.
— Я видела твою ауру сквозь щели в двери, она совершенно синяя, — сказала она.
Юсси спрятал телефон за спину, сунул его в карман и стал класть дрова в корзину.
— Иди домой, — велела Лидия. — Я сама все сделаю.
— Спасибо, — ответил он и вышел из сарая.
Поднимаясь к дому по тропинке, Юсси смотрел, как кристаллики льда на снегу искрятся в свете, падающем из окна. Под сапогами сухо поскрипывало. Сзади послышались неровные шаги и тяжелое дыхание. Юсси успел вспомнить свою собаку, Кастро. Вспомнил, как Кастро был щенком. Как он разрывал свежий снежок, охотясь за мышами. Юсси улыбался своим воспоминаниям, когда удар по затылку заставил его рухнуть вперед. Он упал бы на живот, но у него в затылке засел топор, тянувший его назад. Юсси постоял, взмахивая руками. Лидия взялась за топорище, качнула и выдернула топор. Юсси почувствовал, как кровь льется по шее на спину. Он упал на колени, повалился вперед, ощутил снег на лице, посучил ногами и перевернулся на спину, чтобы встать. Поле зрения быстро сужалось, но в последние секунды он успел увидеть и осознать, что Лидия заносит над ним топор.
Глава 52
Беньямин сидел, сжавшись в комок, у стены за телевизором. У него страшно кружилась голова, с трудом фокусировался взгляд. Но хуже всего была жажда. Так пить ему не хотелось еще никогда в жизни. Голод немного утих, он не пропал, остался облаком, слабой болью, поднимающейся от кишок, но гораздо сильнее была жажда — жажда и боль в суставах. Беньямин задыхался от жажды, его горло было словно покрыто ранами. Мальчик едва мог глотать, во рту не осталось слюны. Он вспоминал дни, проведенные в этом доме на полу, вспоминал, как Лидия, Марек, Аннбритт и он сам, ничего не делая, сидели в этой комнате — единственной комнате, где была мебель.
Беньямин слушал, как снег с тихим шелестом ложится на крышу. Он вспоминал, как Лидия вторглась в его жизнь, как она побежала за ним однажды, когда он возвращался из школы.
— Ты забыл вот это. — Какая-то женщина протянула ему шапку.
Он остановился и сказал «спасибо». Женщина странно посмотрела на него и спросила:
— Ты ведь Беньямин, верно?
Беньямин спросил, откуда она знает, как его зовут. Женщина погладила его по голове и сказала, что родила его. Потом добавила:
— Но я окрестила тебя Каспером. Я хочу называть тебя Каспером.
Она дала ему маленький голубой, вязанный крючком костюмчик и прошептала:
— Я связала его тебе, когда ты лежал у меня в животе.
Он стал объяснять, что его зовут Беньямин Петер Барк и что он не может быть ее сыном. Все это было очень печально, и он старался говорить с ней спокойно и вежливо. Она слушала улыбаясь, а потом грустно покачала головой и сказала:
— Спроси у своих родителей, спроси у них, действительно ли ты их ребенок. Ты можешь спросить, но они не скажут правды. У них не может быть детей. Ты заметишь, что они лгут. Лгут, потому что боятся потерять тебя. Ты не их настоящий ребенок. Я скажу тебе, кто ты. Ты мой. Это — правда. Разве ты не видишь, как мы похожи? Меня заставили отдать тебя на усыновление.
— Меня не усыновляли, — возразил Беньямин.
— Я знала… знала, что они тебе ничего не скажут, — проговорила женщина.
Беньямин поразмыслил и понял, что ее слова вполне могут быть правдой. Он уже давно чувствовал себя другим.
Лидия улыбаясь смотрела на него.
— Я не могу тебе этого доказать, — снова заговорила она. — Ты должен доверять своим собственным чувствам, должен сам во всем разобраться. Тогда ты поймешь, что это правда.
Они простились, но на следующий день Беньямин снова встретил Лидию. Они зашли в кондитерскую и долго проговорили. Лидия рассказала, как ее вынудили отдать его на усыновление, но что она никогда не забывала его. Она думала о нем каждый день с того дня, как он родился и его отняли у нее. Тосковала по нему каждую минуту своей жизни.
