Между прочим, как вы узнали, что тайвэй Чао пойдет туда во второй раз?
Лян Фу передернул узкими плечами:
— Сразу после того, как ваш помощник Чао Тай впервые побывал у Ни, двое моих людей постоянно наблюдали за домом, устроившись на задворках усадьбы. Мансур тоже прятался там. Увидев, что ваш помощник входит в дом, он сразу послал пару молодцов по крышам с приказом убить его одним из мечей морехода. Неплохая мысль — мореход вполне заслужил, чтобы его казнили как убийцу. Негодяй путался с моей сестрой.
— Он этого не делал, но оставим споры. Давайте вернемся к вашей игре в шахматы и перейдем к ее заключительной стадии. Ваши фигурки полностью вышли из повиновения. Мой ход с выставлением поддельной головы цензора был успешным. Сегодня на рассвете на постоялый двор к тайвэю Чао явилась Зумурруд и стала упрашивать отвести ее ко мне, рассчитывая получить награду. Там она и погибла. Итак, Повелительница повержена, а вы проиграли.
— Мне пришлось убить ее, — пробормотал Лян. — Зумурруд хотела бросить меня. Предать. Я нанял самого лучшего метальщика копья, какого только знаю. Она не мучилась… — Торговец бесцельно уставился в пустоту, подергивая длинные усы, потом вдруг вскинул глаза. —Нельзя судить о богатстве человека по тому, чем он обладает, Ди. Судите по тому, чего у него нет. Зумурруд презирала меня, зная, каков я на самом деле: трус, который боится и других, и самого себя. Поэтому она собиралась бросить меня. Но теперь ее забальзамированная красота навеки останется со мной. Я смогу говорить с ней, каждую ночь рассказывать о своей любви. Никто и никогда больше не встанет между нами. —Выпрямившись на стуле, он гневно крикнул: —И меньше всего вы, судья Ди! Поскольку вы вот-вот умрете!
— Как будто мое убийство могло бы помочь вам, — криво усмехнулся судья. — Неужели вы принимаете меня за глупца, способного явиться к вам и бросить в лицо все эти обвинения, не известив наместника и своих помощников обо всех доказательствах против вас?
— Да, именно так я и думаю! — надменно отчеканил Лян. — Как только мне стало известно, что мой противник вы, я позаботился как можно больше разузнать о вашей персоне. Вы человек известный, Ди! Множество загадочных преступлений, раскрытых вами за последние двадцать лет, сделались легендой. Народ вновь и вновь рассказывает эти истории в чайных и винных лавках по всей Поднебесной. Я изучил, как вы действуете! Вы обладаете упорядоченным умом, редким чутьем и сверхъестественной способностью связывать воедино несоединимые на первый взгляд вещи. Вы находите подозреваемого в основном благодаря тому, что способны разглядеть его глубинную сущность, и всецело полагаетесь на свое чутье. Затем вцепляетесь в него мертвой хваткой, давя всей мощью своего духа, каковая, должен признать, и в самом деле необычайна. Одним блестящим, продуманным ходом вы заставляете подозреваемого сознаться, после чего все объясняете. Таков ваш способ раскрывать преступление. Вы никогда не утруждаете себя, выстраивая все дело до конца, усердно, по крупицам, собирая улики, делясь каждой мыслью с помощниками, как это делают другие следователи. Это противоречит вашей натуре. Таким образом, я почти уверен, что вы ничего не сказали наместнику. И очень мало —своим помощникам. А стало быть, мой дорогой судья, вы умрете здесь. — Лян окинул собеседника победоносным взглядом. — И моя драгоценная сестрица — тоже, — спокойно обронил он. — Посланные мной душители танка не сумели покончить с ней дважды, первый раз — в усадьбе морехода Ни, второй — в Экзаменационном дворце, юно я знаю, что сейчас Ланьли прячется тут, и я наконец-то ее поймаю. Тогда исчезнет последний свидетель, способный дать показания против меня. Тупоголовые танка, которых я нанимал, ничего толком не знают, да и живут они в замкнутом мирке, где постороннему и следов не найти. У Мансура возникли кое-какие подозрения, но этот сметливый мерзавец сейчас в открытом море. Арабский корабль везет Мансура в его родные края. Дело цензора будет представлено таким, каково оно на самом деле: убийство из-за любви, совершенное по ошибке женщиной из народа отверженных, каковая, в свою очередь, была убита ревнивым арабским любовником, затем похитившим ее тело. Все чисто! — Лян глубоко вздохнул. — Все будут глубоко скорбеть о том, что в стремлении раскрыть его вы чрезмерно перенапряглись и умерли от сердечного приступа, обсуждая со мной недавнее убийство. Все знают, что долгие годы вы трудились в поте лица, не жалея сил, а ведь силы человеческие не беспредельны. Смерть от яда, к коему я прибег, выглядит точно так же, как и от сердечного приступа, и, следовательно, истинную причину никто не обнаружит. Кстати, секрет этого снадобья я узнал от Зумурруд. А то, что столь прославленный господин доживает последние минуты в моем скромном доме, я почту за высокую честь! Потом я кликну вашего помощника Тао Ганя, и мы вместе все приготовим, чтобы перенести ваше тело во дворец. Полагаю, наместник примет надлежащие меры. Оба ваших помощника умны и опытны — я никогда не умаляю достоинства своих врагов! — и у них могут возникнуть кое-какие подозрения. Но к тому времени, когда они убедят наместника повнимательнее приглядеться к моим делам, все следы случившегося здесь в действительности окончательно исчезнут. К тому же не надо забывать, что в самом скором времени я буду назначен вашим преемником! А что касается людей, так предусмотрительно оставленных вами в моем парадном дворе, и стражников вокруг моей усадьбы, то я доходчиво объясню им, что вас беспокоило, как бью арабские головорезы не попытались меня убить. Я даже позволю этим слугам Закона поймать тут одного из арабских разбойников, чтобы его можно было казнить. Вот вроде бы и все.
— Понятно, — протянул судья. — Так чай был отравлен ядом? Я ожидал от вас большей изобретательности. Например, ловушку под ногами, ведущую в пропасть, или нечто тяжелое, что свалилось бы мне на голову с потолка. Как вы могли заметить, я предосторожности ради пересел на другое место.
— Не позабыли вы и о старинном фокусе с отравленным чаем — со снисходительной улыбкой заметил Лян. — Как и следовало ожидать,
вью поменяли местами чашки, пока я стоял к вам спиной. Привычное дело для такого опытного следователя! Моя чашка была смазана ядом, а в вашей был самый безобидный чай. Таким образом, вью приняли яд, и он вот-вот начнет действовать, так как количество я тщательно рассчитал. Нет, не двигайтесь! Если вы сейчас шевельнетесь, смерть наступит мгновенно! Разве вы не чувствуете тупой боли в области сердца?
— Нет, — сухо отрезал судья Ди. — И не почувствую. Я ведь говорил, что разгадал ваш образ мышления, типичный для шахматного игрока? Игрок всегда мыслит на несколько ходов вперед. Я знал, что, избран для убийства яд, вьюне станете подливать его в мою чашку. И это подтвердилось, когда я заметил на вашей трещину. По всей видимости, вью хотели убедиться, что я переставил чашки. Поэтому я сделал второй ход — поменял местами не только чашки, но также их содержимое. Я вылил отравленный чай в посудину с шахматными фигурками, а безобидный — в вашу треснутую чашку. Отравленный же чай из посудины с фигурками был перелит в чашку, предназначенную вам. Можете сами убедиться. — Ди взял медную посудину и показал Ляну, что фигурки мокрые.
Торговец вскочил со стула и бросился к столу для жертвоприношений, но замер на полпути и, покачнувшись, прижал к груди руки:
— Повелительница! Я хочу видеть ее… Я… —Голос его оборвался.
Лян сгорбился и ухватил край стола, потом начал ловить ртом воздух. Все его тщедушное тело забилось в судорогах. Хозяин дома упал, увлекая за собой скатерть. Вазы и жертвенные дары с грохотом попадали на пол.
Глава 23
Дверь распахнулась, и в зал ворвался Тао Гань, но застыл при виде судьи Ди, склоненного над телом хозяина дома. Судья приложил ухо к груди Ляна. Он был мертв. Когда Ди принялся обыскивать покойника, Тао Гань шепотом спросил:
— Как он умер, господин?
— Лян поверил, что ему достался предназначенный мне чай с ядом, и погиб от разрыва сердца. Но он и должен был умереть, ибо знал государственную тайну, не подлежащую разглашению! — Ди коротко рассказал помощнику о подмене чашек. — Яд я вылил в эту посудину, где полно шахматных фигурок. Лян увидел, что они намокли, но не разглядел, что на дне оставалось все содержимое треснутой чашки. Прихвати этот сосуд с собой. — Судья вытащил из рукава Ляна длинный и острый, как бритва, нож. —И это — тоже. И будь поаккуратнее — клинок смазан чем-то темным.
Тао Гань достал из рукава кусок промасленной бумаги. Заворачивая посудину и нож, он посетовал:
— Вам следовало и вправду дать негодяю выпить его же яд, господин! А если бы он не поверил и напал на вас с этим отравленным кинжалом? Тут хватило бы и одной царапины.
