– А я думал, что она держала их взаперти, когда не надевала. – Неприязнь Хэса усугублялась поведением горничной, он не мог не заметить, что она все время опускала почтительное «сэр», отвечая ему. Он встал и хмуро указал на черную шкатулку для документов на столе из розового дерева. – Видели это когда-нибудь раньше?
Женщина безразлично кивнула.
– Много раз.
– Где она обычно хранилась?
– Вот в этом. – Движением головы она показала на булевское бюро.
– Что было в шкатулке?
– Откуда я знаю?
– Вы не знаете – вот как?! – Хэс выпятил челюсть, но его угрожающая поза не произвела на бесстрастную женщину впечатления.
– Да, не знаю, – спокойно повторила она. – Она была всегда заперта, и я не видела никогда, чтобы мисс Оделл ее открывала.
Сержант подошел к стенному шкафу.
– Видите этот ключ? – грозно спросил он.
Женщина снова кивнула, но на этот раз я уловил в ее взгляде легкое изумление.
– Этот ключ всегда находился внутри шкафа?
– Нет, он всегда торчал снаружи.
Хэс странным взглядом окинул Ванса. Затем, после мгновенного мрачного обозрения ручки, махнул рукой сыщику, приводившему горничную. – Отправьте ее обратно в приемную, Сниткин, и пусть она составит подробное описание всех драгоценностей Оделл. И не отпускайте ее – она мне еще понадобится.
Когда Сниткин и горничная вышли, Ванс лениво улегся на тахту, на которой он сидел во время беседы, и пустил дым сигареты в потолок.
– Довольно ясно, – заметил он. – Из сообщений смуглокожей мадемуазель мы знаем, что ключ шкафа находится не на той стороне, где ему полагается, и что наша приятельница ушла в театр с одним из своих ухажеров, который, очевидно, и доставил ее домой незадолго до того, как она рассталась с этим гнусным миром.
– Вы считаете, что это чему-то помогло? – голос Хэса звучал презрительно-торжественно. – Подождите, пока не услышите историю, которую рассказывает телефонист.
– Ладно, сержант, – нетерпеливо вмешался Маркхэм. – Давайте-ка подвергнемся этому испытанию.
– Я предлагаю, м-р Маркхэм, выслушать сперва привратника. И я скажу, почему. – Хэс подошел к входной двери и распахнул ее. – Поглядите-ка сюда, сэр.
Он вышел в главный холл и показал на маленький проход налево, который был около десяти футов длины и пролегал между квартирой Оделл и глухой стеной приемной. В конце его находилась массивная дубовая дверь, выходящая во двор сбоку дома.
– Эта дверь, – сообщил Хэс, – единственный боковой или задний выход из здания, и когда она запирается на засов, в дом можно войти только через парадную дверь. Сюда нельзя попасть и через другие квартиры, потому что все окна первого этажа защищены решеткой. Это я проверил сразу, как только приехал.
Он вернулся в гостиную.
– Ну, и после того, как я осмотрел тут все утром, – продолжал он, – я установил, что наш парень прошел через эту боковую дверь в конце прохода и проскользнул в квартиру так, что телефонист его не видел. Тогда я попробовал, отперта ли дверь. Но она была заперта на засов изнутри – не на замок, а на засов. И это не скользящий засов, который можно сломать отмычкой или открыть снаружи, а тяжелый старомодный медный болт. Ну, а теперь я хочу, чтобы вы послушали, что скажет об этом привратник.
Маркхэм покорно кивнул, и Хэс отдал приказ одному из полицейских в холле. Через минуту перед нами стоял пожилой флегматичный немец с угрюмым выражением лица. Он плотно сжал челюсти и подозрительно посматривал на нас.
Хэс сразу взял на себя роль инквизитора.
– Во сколько вы уходите отсюда по вечерам? – Он почему-то заговорил воинственным тоном.
– В шесть часов – иногда раньше, иногда позже.
Этот человек говорил грубовато, но монотонно. Он был явно недоволен непрошенным вмешательством в его рутинный уклад жизни.
– А во сколько приходите по утрам?
– Обычно часов в восемь.
– В котором часу вы ушли домой вчера вечером?
– Около шести, может быть, в четверть седьмого.
Хэс остановился и, наконец, зажег сигару, которую жевал уже почти час.
– Ну-ка, а теперь расскажите мне об этой боковой двери, – продолжал он с неменьшей агрессивностью. – Вы сказали мне, что запираете ее каждый раз перед уходом – так?
– Да, это верно. – Привратник несколько раз утвердительно кивнул. – Только я ее не запираю, а закладываю на засов.
