– Похож на него, сэр, есть как будто какое-то сходство, но только это не он. – Он покачал головой. – Нет, сэр, это не он. Тот, которому я вручил повестку, был плотнее этого джентльмена и не такой высокий.
– Вы уверены?
– Да, сэр, без ошибки. Парень, которого я сцапал, пытался со мной спорить, а потом попробовал подсунуть мне пятерку, чтобы я обо всем забыл. Я его осветил фонариком.
Фиппс был отпущен.
– Ну что ж! – вздохнул Ванс. – Мое бесполезное существование продолжается. Грустно. Но вы должны попытаться снести этот удар. Послушайте, Маркхэм, как выглядит брат Чарльза Кливера?
– Верно, – кивнул Маркхэм. – Я знаю его брата; он ниже и плотнее… Ну, я не могу больше терпеть. Кажется, я иду сейчас же выяснить это с Кливером.
Он сделал движение встать, но Ванс силой усадил его обратно.
– Не рвитесь вперед. Воспитывайте в себе терпение. Кливер не собирается удирать. Меня еще интересуют Мэнникс и Линдквист.
Маркхэм упорствовал.
– Ни Мэнникса, ни Линдквиста здесь сейчас нет, а Кливер здесь. И я хочу знать, почему он лгал мне насчет этого вызова в суд.
– Я могу вам это объяснить, – сказал Ванс. – Он хотел, чтобы вы думали, что он был в Бунтоне в понедельник ночью.
– Вывод, которого от вас следовало ожидать! Но я не думаю, что вы серьезно надеетесь, будто Кливер виновен. Возможно, он что-то знает. Но я совершенно не могу представить его в роли душителя.
– Почему?
– Он не того типа. Это не убедительно, даже если бы против него и были улики.
– Ах! Психологическое суждение! Вы не берете Кливера под подозрение потому, что вам кажется, что он не подходит по натуре к такому преступлению. Заметьте, Маркхэм, вы сами признаете психологию, но высмеиваете меня, когда я прибегаю к ней. Последовательность может быть пугалом для скудоумных, но тем не менее это бесценная вещь… Как насчет чашки чая?
Мы прошли в Пальмовый зал и сели за столик у входа. Ванс заказал чай, но мы с Маркхэмом предпочли черный кофе. Маленький оркестр играл сюиту на тему «Щелкунчика» Чайковского, и мы молча слушали, расположившись в удобных креслах. Маркхэм казался усталым и удрученным, а Ванс был поглощен проблемой, непрестанно занимавшей его со вторника. Никогда я не видел его таким сосредоточенным. Мы просидели так около получаса, когда вошел Спотсвуд. Он остановился и заговорил с нами, и Маркхэм пригласил его присоединиться к нам. Он тоже казался озабоченным и унылым.
– Я едва осмеливаюсь спрашивать вас, мистер Маркхэм, – неуверенно сказал он, заказав себе имбирное пиво, – но как обстоит дело с вызовом меня как свидетеля?
– С тех пор как мы виделись в последний раз, ничего не изменилось, – ответил Маркхэм.
– А человек, который был под подозрением?
– Он все еще находится под подозрением, но не арестован. Мы, однако, надеемся, что в скором времени что-нибудь произойдет.
– А вам все еще нужно, чтобы я оставался в городе?
– Если можно, то да.
Спотсвуд помолчал немного, затем сказал:
– Я не хочу, чтобы вы думали, что уклоняюсь от какой-либо ответственности… Может быть, с моей стороны эгоистично говорить об этом… но, во всяком случае, не сможет ли показание телефониста о часе возвращения мисс Оделл и об ее крике оказаться достаточным?
– Я, конечно, подумал об этом; если окажется возможным подготовить дело к слушанию, не привлекая вас, я обещаю вам, что так оно и будет. В данный момент я не вижу необходимости вызывать вас в качестве свидетеля. Но никто не может знать, как обернется дело. Если защита будет особенно напирать на вопрос о точном времени, и если показания телефониста сочтут по той или иной причине спорными или недействительными, может быть, вам придется выступить. Но это еще неизвестно.
Спотсвуд потягивал имбирное пиво. Он как будто был уже менее угнетен.
– Вы очень великодушны, мистер Маркхэм. Не знаю просто, чем вас отблагодарить. – Он поколебался. – Вы, вероятно, все еще против того, чтобы я посетил квартиру… я знаю, вы считаете, наверное, меня почти сентиментальным, но эта девушка слишком много значила для меня. Вряд ли вы это поймете – я сам это с трудом понимаю.
– Мне кажется, это очень легко понять, – отметил Ванс с редкой для него теплотой. – Ваше положение не нуждается в извинениях. Истории и легенды дают тому множество примеров. Самым знаменитым вашим предшественником, несомненно, был Одиссей. Нежные руки сирен обвиваются вокруг шеи мужчины с тех пор, как рыжекудрая Лилит сыграла свою роковую проделку с впечатлительным Адамом. Все мы сыновьи этого пикантного юноши.
Спотсвуд улыбнулся.
– Вы, по крайней мере, создаете мне исторический фон, – сказал он. Затем он повернулся к Маркхэму. – Что станет с вещами мисс Оделл – мебелью и всем остальным?
– Сержант Хэс уведомил ее тетку в Сиэтле. Кажется, она уже едет в Нью-Йорк, чтобы вступить во владение имуществом.
– А до тех пор все будет сохранено нетронутым?
– Да, конечно, а может быть и дольше, судя по обстоятельствам.
