— Не знаю. Своих данных он мне не оставлял.
— Но ведь хоть что-то вы знаете. Женат он или холост? Да мало ли еще что?
— Женат он или холост, честное слово, не знаю. Вообще-то он в возрасте, ему лет шестьдесят. Внешность могу описать, если это нужно. Но кто он, откуда — для меня полная тайна. Клянусь.
— Но если, как вы говорите, не имели с этим человеком ничего общего раньше и вообще практически ничего о нем не знали, как вы могли иметь с ним дело? Что-то здесь не складывается. Роберт Арутюнович?
Около минуты Азизов разглядывал стену:
— Почему не складывается… Прежде чем говорить о деле, Вадим Павлович… как бы это сказать, отрекомендовался что ли. Назвал общих знакомых. С которыми и он, и я имели дело.
— Вы можете назвать этих знакомых?
Не дождавшись ответа, Рахманов добавил:
— Сколько их было, знакомых, на которых сослался Вадим Павлович?
— Одна.
— Одна?
— Да, одна… — Азизов потер подбородок. — Ладно, сама виновата. Практически это она… втянула меня во всю эту историю.
— В какую историю?
— С лезвиями. Навела на меня Вадима Павловича.
— Насколько я понял, вы имеете в виду какую-то женщину?
— Да. Есть такая Вера Новлянская. Слышали?
Рахманов попытался вспомнить, слышал ли он что-нибудь о Вере Новлянской. Нет… Во всяком случае, среди дел, проходивших через его руки, такая фамилия не встречалась.
— Не слышал. Кто эта Вера Новлянская?
— Известная московская женщина. Деловая. Крутая. Красивая. Как говорится, все при ней. Правда, я давно ее не видел. Года два. Но думаю, она не изменилась.
— У вас… были какие-то отношения?
— Если вы имеете в виду любовные отношения, увы. Женщинами я перестал интересоваться лет десять назад. Не то здоровье. Вот деловые отношения с ней были. Не скрою.
— Деловые отношения? Какие?
— Она доставала мне дефицит. Так сказать, острый дефицит.
— У нее есть доступ к дефициту?
— Раньше был. Одно время она была женой замминистра. Ну и сама временами работала. То в министерстве, то в главке.
В главке… Интересно, имела ли эта Новлянская отношение к «Росгалантерее»? Подумав об этом, Рахманов спросил:
— Вы могли бы назвать места ее работы!
— Все нет. Знаю, она работала в министерстве легкой промышленности. И в минторге.
— Она имела отношение к главку «Росгалантерея»?
— Конечно. Там она тоже работала. Одно время.
— Где эта Вера Новлянская работает сейчас, знаете?
— Понятия не имею. Вообще-то ей работать не нужно. Она не нуждается.
— Сколько ей лет?
— Этого я сказать не могу. Возраста Веры никто не знает.
— Так-таки и не знает?
— Ну, может, кто-то и знает, но это секрет. Когда я видел Веру года два назад, она выглядела лет на тридцать.
— Дети у нее есть?
— По-моему, нет.
— Значит, Вадим Павлович представился вам, как знакомый Веры Новлянской?
— Да. Причем не просто знакомый, а очень хороший знакомый.
— Вы хотите сказать, близкий человек?
— Этого я не исключаю. Он знает детали, в которые обычных знакомых не посвящают.
— Понятно. Адрес Новлянской у вас есть?
— Адреса нет. Знаю телефон, старый.
Записав телефон, Рахманов продолжил:
— Роберт Арутюнович, может, расскажете, как этот Вадим Павлович появился? С чего начал? Что сказал?
Некоторое время Азизов что-то сосредоточенно вспоминал, потом заговорил:
— Я сидел дома, вечером было дело, седьмого мая. Ну и по телефону меня спрашивает мужской голос. «Роберт Арутюнович?» — «Роберт Арутюнович». — «Я к вам с приветом от Веры Новлянской». Потом предложил встретиться. Я подумал: почему бы не встретиться. Тем более человек знает Веру Новлянскую. Пожалуйста, отвечаю, я готов. Человек говорит: как вы насчет завтра в час дня в ресторане «Тбилиси»? Я согласился. Ну, описали друг друга, он представился, сказал, что зовут Вадимом Павловичем. Так мы и встретились. В час дня, в ресторане «Тбилиси».
— Вы пошли один?
— Конечно. Почему я должен был пойти не один? Здесь, в Сухуми, я никого не боюсь. Да и в «Тбилиси» меня все знают. От мэтра до последнего официанта.
— Вы встретились, и что дальше?
— Дальше я постарался приглядеться к этому Вадиму Павловичу. Кто он, чем дышит, что из себя представляет. Какое производит впечатление.
— И какое он произвел впечатление на вас.
— Серьезное впечатление. Даже внешне. Я только посмотрел на него, и все стало ясно.
— Что?
Азизов отвел взгляд:
— Вы следователь, должны понять…
— Считаете, Вадим Павлович был судим?
— Не знаю, был ли он судим. Но что связан с зоной, это точно.
— Это разве можно определить по внешности?
— Думаете, нельзя? Я один взгляд его увидел и все понял.
Если Вадим Павлович был судим, это упростит розыск. Подумав об этом, Рахманов сказал:
— Вы обещали описать его. Какой у него рост? Комплекция? Черты лица?
— Н-ну… На первый взгляд самый обычный. Полноватый такой. Чуть выше среднего. Волос на голове мало… На лысину сбоку волосы зачесывает. Нос… Нос русский. Глаза, вроде, светлые, какие не помню.
— Особые приметы есть? Родинки, родимые пятна? Шрамы?
— Родинки… Нет, родинок нет. Вот насчет шрамов… Есть небольшой рубец. Вот здесь… — Азизов провел большим пальцем по правой стороне шеи под подбородком. — Еле заметный.
— Как он был одет? Как он одевается?
— Да так… С виду скромно. Вообще, всегда куртка, рубашка, брюки. Все самое простое.
— Как он был одет в последний раз, помните?
— Синяя куртка, с металлическими пуговицами. Рубашка такая серенькая, в мелкую клетку. Брюки серые. Но все такое… уже поношенное.
— Понятно… Что, Вадим Павлович сразу заговорил о лезвиях?
— Не сразу. В первый день он вообще ничего о лезвиях не говорил. Просто сказал, что есть крупное дело. «Пощупали» друг друга. Я его, он меня. Тут я и понял, что он очень хорошо знает Веру. Он был посвящен… во все наши бывшие дела. Ну и понял: слов на ветер этот человек не бросает, можно верить. Договорились встретиться дней через десять для конкретного разговора. Через неделю узнал: Вадим Павлович сам меня проверял.
— Вас? Каким образом?
