— Кто там? Что вам нужно? — громко спросил я и снова склонился к глазку.
— Лотарев Сергей Леонидович здесь живет? — сказал парень, глядя в какую-то бумажку.
— Здесь. Что вам нужно?
Парень тряхнул бумажкой:
— Вам повестка в прокуратуру. Меня просили передать.
— Покажите!
Парень показал бумажку. Внешне она выглядела, как повестка. Я вопросительно посмотрел на Сашку. Он нахмурился:
— Ладно, открой ему дверь, но не впускай.
Я открыл дверь. Парень протянул повестку:
— Вот. На корешке нужно расписаться. — Подождал, пока я распишусь, оторвал корешок, спрятал его в карман. Протянул мне повестку. — Извините, что побеспокоил. До свидания. — Вызвал лифт и через несколько секунд уехал.
В повестке было написано то же, что и в прошлый раз. Что я, Лотарев С.Л., должен в четырнадцать ноль-ноль явиться в Прокуратуру РСФСР к следователю Рахманову. Только число стояло другое — завтрашнее.
Сашка долго рассматривал бумажку. Сказал:
— Серега, лично я пока ничего не соображаю. Давай сначала попьем чайку.
— Давай.
После того как мы поели и вымыли посуду, Сашка опять взял в руки лежащую на столе повестку.
— Интересно, зачем ты им нужен в этот раз? Похоже, они вызывают тебя не просто так. А из-за чего- то важного.
— Думаешь?
— Да. Ведь они взяли с тебя расписку. Значит, им важно, чтобы ты пришел.
Постоял, что-то насвистывая. Сел верхом на стул. Потер затылок.
— Серега, мне кажется, это знак судьбы. Нам надо покаяться.
— В смысле?
— В смысле все рассказать. В прокуратуре. Как перспектива?
— Да никак. Меня не устраивает.
— Не устраивает?! А я вот теперь уверен, что он сегодня к тебе приходил для проверки. И проверка ему удалась. По твоей реакции он понял, что Игорь Кириллович — это ты. Но понял и другое: мы боимся, насторожены. Поэтому так быстро и смылся. Теперь мы своими силами его в милицию уже не сдадим. Он будет вдвойне предусмотрителен и осторожен.
— И что? Из-за этого признаться в прокуратуре?
— А ты не думаешь о том, что он теперь, скорее всего, попробует изловить нас на улице по одному? Нам надо, чтобы они его поскорее нашли.
— И что теперь делать? Выложить все до конца? А что с нами будет?
Сашка закрыл глаза. Посидел молча. Потом посмотрел на меня:
— Да. Только сделать все нужно по-умному. Лучше нам прийти в прокуратуру вдвоем. Ты согласен?
— Ну, согласен.
Сашка еще помолчал:
— Вообще-то было бы справедливо, чтобы обо всем рассказал один я. Без тебя. А ты бы остался в стороне. Но это теперь уже невозможно. Давай пока договоримся так… Мы ведь не знаем, зачем они тебя вызывают?
— Не знаем.
— Поэтому сделаем так: завтра ты туда пойдешь и посмотришь, что почем зачем тебя вызвали, подозревают ли, ну и все остальное. И если увидишь: они пытаются что-то из тебя выжать, постарайся продать это подороже.
— Как это?
— Утверждать, что Юру и Женю отвозил ты, прокуратура не может. Нет улик. И не будет, пока ты сам обо всем не расскажешь. Алиби у тебя железное. Так что держись за него, как говорится, зубами. Ну, а перед уходом прикинься, что у тебя возникли сомнения, скажи, что хочешь подумать. И приезжай ко мне. Тогда мы им и позвоним. Уже вместе.
Неожиданная встреча
На следующий день я вышел из квартиры в половине второго.
Хотя Сашка и сказал, что Вадим Павлович, скорее всего, больше ко мне домой не придет, усевшись в машину и захлопнув дверцу, я почувствовал огромное облегчение. Посидев немного, усмехнулся. Этот Вадим Павлович напугал меня всерьез. Собственно, чего я сейчас-то боюсь? Выстрела? Или того, что на меня внезапно налетят несколько человек? Но откуда они возьмутся? Ведь обстановка вокруг самая мирная. Играют дети, возле них бабушки и мамы. Почему же я по-прежнему настороже, будто мне вот-вот выстрелят в спину?
В пути я успокоился. Еще посмотрим, кто кого. Нельзя поддаваться панике.
К прокуратуре подъехал без десяти два. Ровно в два вошел в кабинет следователя.
Поздоровавшись, Рахманов пригласил меня сесть. Предупредил, что хочет восстановить кое-какие мои показания. И скучнейшим голосом начал расспрашивать, что я делал с восьмого по двенадцатое июля, заставляя описывать такие мельчайшие события, что я вынужден был раскладывать каждый день чуть ли не по минутам.
Наконец ему стало ясно, что ничего нового я не сообщу. Он поправил очки на маленьком носу, поморгал голубыми глазками, сказал:
— Сергей Леонидович, мне кажется, у нас с вами сложились не такие уж плохие отношения. Давайте будем откровенны.
Я был спокоен. Ведь мы о Сашкой все уже решили. Сначала я «держусь зубами», потом обещаю «подумать». Пока все идет тихо-мирно. Но, может, настает пора «держаться зубами»?
— Хорошо.
— Тогда вспомните: девятого июля вы звонили Медновой? По междугородному?
Черт, как они это раскопали? Я действительно звонил Алене. Причем именно девятого. Из какого-то села. Я и название его точно не помню. Барабаново? Бараново? Что-то в этом роде… Помедлив, я переспросил:
— Медновой по междугородному?
— Медновой по междугородному. Девятого июля. Звонили?
Откуда они это узнали? Могла сказать только Алена. Они к ней ездили! Хорошо хоть о том, где я был девятого действительно, Алена ничего не знает. Она уверена, что я выезжал на халтуру. Значит, им это сказала Алена… Но ведь Алена могла и ошибиться, заявив, что ей звонил я. Спокойно. Только спокойно. Там, в этом чертовом селе, я не оставил никаких координат. Абсолютно. Главное, меня там не видели. То есть видели, но видели не меня, а Игоря Кирилловича. Вот пусть и разбираются с Игорем Кирилловичем. Телефонные переговоры не фиксируются, это точно. Доказать, что звонил именно я, невозможно.
Я покачал головой:
— Нет. Девятого Медновой я не звонил.
— Точно?
— Точно.
— Странно. А вот Меднова утверждает, что вы ей звонили.
Я изобразил недоумение:
— Она в самом деле это утверждает?
— В самом деле. Вот ее показания. — Рахманов взял со стола лист бумаги, пробежал глазами,
