протянул. — Ознакомьтесь, если хотите.
Точно, они ездили в Шатуру. Я улыбнулся:
— Андрей Викторович, я верю, что Меднова могла это сказать. Но тем не менее она ошиблась. Девятого июля я ей не звонил. И десятого не звонил. И одиннадцатого. Извините, я даже не буду смотреть.
Рахманов внимательно посмотрел на меня. Положил лист на прежнее место.
— Что ж. Раз вы считаете, что Меднова ошиблась, надо это выяснить. В очном порядке. Вы не против?
В очном порядке? Что ж, пусть. Когда Алена вернется в Москву, она наверняка позвонит мне раньше, чем им. Или они уже вызвали ее? Тоже не страшно. В любом случае в конце допроса я заявлю, что «подумаю». Алена же меня поймет, даже если буду настаивать на ее «ошибке».
— Почему же я должен быть против. Пожалуйста.
Рахманов снял трубку, набрал какой-то номер, сказал:
— Пригласите ко мне Меднову… Хорошо… — Положил трубку. — Сейчас мы проведем очную ставку. Между вами и Медновой.
Алена уже здесь. Прекрасно. Нет худа без добра. Сейчас увижу ее. Насчет же «ошибки» — все поймет по одному взгляду.
С минуту мы ждали. Наконец, в дверь вошла Алена в своем сером спортивном костюме. Она была прекрасна, как всегда.
При взгляде на меня глаза Алены чуть сузились, на микрон, и губы сделали намек на движение, чуть заметный, предназначенный только мне. Я слишком хорошо знал Алену, чтобы не понять. Это означало: будь спокоен, я сделаю все, чтобы тебе помочь, не волнуйся…
Алена села:
— Добрый день.
Рахманов кивнул:
— Добрый день.
Посмотрела на меня:
— Здравствуй, Сережа.
— Здравствуй, — поневоле улыбнулся я. — С приездом.
Алена лишь чуть кивнула и застыла.
Рахманов спросил ее:
— Вы знаете сидящего перед вами человека?
— Знаю. Это мой хороший знакомый. Очень хороший. Сергей Лотарев.
Выяснив у Алены, давно ли мы знакомы и какие у нас отношения — на этот вопрос Алена с ясной улыбкой ответила: «Нормальные», — Рахманов те же вопросы задал мне, после чего, сообщив, что между нами проводится очная ставка и за ложные показания мы будем привлечены к ответственности, занялся Аленой. Тем же скучнейшим голосом стал интересоваться: когда она последний раз со мной виделась, если мы с ней куда-то вместе ездили, то куда и каким образом, если находились врозь, то каким образом общались. Я уже чувствовал, к чему он клонит: к телефонному звонку девятого июля. Так и получилось. Убаюканная скучными вопросами, Алена подробно рассказала о моем звонке.
Записав ее показания, Рахманов посмотрел на меня:
— Сергей Леонидович, что вы скажете по этому поводу?
— То же, что уже сказал. Меднова ошиблась. Я ей не звонил.
Алена без всякого интереса посмотрела на меня, отвела глаза в сторону. Посидев так, сказала:
— Знаете, я сейчас подумала. Пожалуй, я действительно ошиблась. Это звонил не Лотарев.
Молодец, Алена. Если б мог, расцеловал. Хотя ее жертва напрасна. Все равно ведь во всем признаваться.
Рахманов внимательно посмотрел на Алену:
— Не Лотарев?
— Не Лотарев.
— То есть вы отказываетесь от своих показаний?
— Отказываюсь. — Улыбнулась. — Я ошиблась. Мне звонил совсем другой человек.
Молодец, Алена! Впрочем, по-другому и быть не могло.
Рахманов довольно долго смотрел в окно. Повернулся:
— Что ж. В таком случае очная ставка закончена. Пожалуйста, подпишите протокол и, будьте добры, подождите в холле. У меня будет к вам несколько вопросов.
Выходя, Алена выразительно на меня посмотрела.
Рахманов снял очки, протер стекла, положил их на стол:
— Сергей Леонидович, до этой очной ставки у меня были некоторые сомнения в вашей искренности. Но теперь… Теперь мне абсолютно ясно: девятого Медновой звонили вы. И сейчас вводите следствие в заблуждение. Рахманов надел снятые было очки, взял в руки какую-то бумажку. — Вы ведь понимаете, что значит для следствия чистосердечное признание? Сергей Леонидович? — Положил передо мной бумажку. — Вам знакома эта квитанция?
Вглядевшись, я узнал квитанцию, которую когда-то заполнил, заказывая разговор с Аленой.
— Нет, — автоматически ответил я. Тут же добавил: — Впрочем, не знаю. Может, и знакома.
— А мне кажется, что эту квитанцию заполнили вы.
Казалось, голубые глазки Рахманова всего лишь рассматривают стену за моей спиной. Но я давно уже понял: безобидность этого взгляда кажущаяся.
Взяв квитанцию, Рахманов снова вложил ее в папку:
— Учтите, квитанция будет отдана на экспертизу. Если ее заполнили вы, это будет установлено без труда. Так что поймите: самое для вас благоразумное рассказать все. Ничего не скрывая.
Я опустил голову, постарался изобразить некую внутреннюю борьбу. Поднял глаза:
— Андрей Викторович, разрешите немного подумать?
Голубые глазки снова уставились в стену. Моргнули:
— Немного, это сколько?
— Ну, хотя бы несколько часов.
— Пожалуйста. Но не затягивайте раздумье. И еще одно: из кабинета мы выходим вместе.
— Вместе?
— Да. Так надо.
Подписав мой пропуск, Рахманов встал. Выйдя вместе со мной, сказал сидевшей в кресле Алене:
— Елена Владимировна, я сейчас. Посидите еще немного.
— Хорошо. — Когда мы проходили мимо, Алена бросила: — Подождешь?
— Конечно.
Спустившись вместе со мной, Рахманов кивнул на прощание. Я ответил тем же и вышел во двор. Сел в машину. Подумал: хлопот у меня явно прибавилось. Прежде всего надо срочно ехать к Сашке. Потом — Алена. А еще Вадим Павлович… Здесь, у прокуратуры, он, конечно, не появится. Но в других местах? Если он связан с Верой, мог узнать, где учится Алена. Правда, вряд ли будет подстерегать меня у иняза. А вот у Алениного дома…
На всякий случай я внимательно осмотрел двор. Не заметив ничего подозрительного, включил музыку, стал ждать.
Минут через двадцать из подъезда прокуратуры показалась Алена с дорожной сумкой. Выйдя из машины, я взял у нее сумку, поставил на заднее сиденье, открыл Алене переднюю дверь. Сев за руль, спросил:
— Ты что, прямо с картошки?
— Конечно. Он приезжал ко мне позавчера. А сегодня снова явился. Привез прямо сюда. На машине из Шатуры. Представляешь?
— Представляю. Он — это Рахманов?
— Нет, другой. Его помощник.
— Ну а чего от тебя хотел Рахманов? Сейчас?
