самым главным и самым верным учеником Моисея является Йегошуа бин-Нун — из колена Эфраима; у «Ягвиста» единственным (из двенадцати посланных в Ханаан соглядатаев), который поощряет к походу, является Калев — из колена Йегуды, родоначальник будущих Калевитов, чьи земли в Иудее включали позднее город Хеврон. Каждый из двух этих авторов явно опирается на древние сказания, наиболее популярные в его земле, каждый стремится подчеркнуть заслуги и превосходство легендарных героев именно этой земли, каждый превозносит то племя (колено), которое дало начало правящей династии именно этого, а не другого царства. Иными словами, каждый из них отражает традицию одной из двух племенных групп, двух частей единой нации, на которые распался еврейский народ после возникновения Израильского и Иудейского царств.
Одновременно каждый из авторов отражает политическую, социальную и религиозно-культовую реальность того царства, в котором он жил. Еще более пристальное чтение их рассказов дает нам возможность проникнуть в скрытые пласты той далекой реальности и понять, какие причины побудили обоих авторов к созданию этих текстов — со всеми теми знаменательными разночтениями, которые мы отметили выше. Такое чтение позволяет также обнаружить многозначительные и характерные черты самих рассказчиков и тем самым ощутить, в чем состояло их индивидуальное различие. Мы увидим все это, как только обратимся непосредственно к тексту.
Гипотеза о том, что рассказ Пятикнижия, именующий Бога словом «Элогим», был составлен и записан в Израильском царстве, а рассказ «Ягвиста» — в Иудейском, выдвинута достаточно давно. Тогда же были предложены и те первые соображения в ее пользу, которые мы привели в предыдущей главе нашего сериала. В последние годы эти соображения были серьезно подкреплены уже упоминавшимся нами американским исследователем Ричардом Фридманом. Замечания Фридмана чрезвычайно любопытны и стоят отдельного рассказа. Они позволяют конкретизировать высказанную выше гипотезу.
Свои рассуждения Фридман начинает с анализа загадочных особенностей «элогистского» рассказа о так называемом «золотом тельце». Рассказ этот выглядит у «Элогиста» следующим образом. Пока Моисей находился на горе Синай (получая от Бога начертанные им на скрижалях законы и заповеди), оставшийся внизу первосвященник Аарон собрал у людей золотые украшения и сделал из них «литого тельца». «И сказали люди: вот Элогим твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской». Аарон же провозгласил: «Завтра праздник Ягве».
Назавтра действительно состоялся бурный праздник, в разгар которого в лагерь спустился Моисей. Его встретил верный Йегошуа Бин-Нун, который предупредил вождя, что в «стане слышен военный крик». Увидев, что евреи вернулись к идолопоклонству, Моисей в гневе разбил скрижали, уничтожил тельца и собрал вокруг себя колено Леви. Левиты организовали в лагере кровавую «чистку», в ходе которой было уничтожено около трех тысяч человек. Моисей же, со своей стороны, умолил благосклонного к нему Бога не губить «жестоковыйный» народ Израиля.
Этот рассказ вызывает ряд вопросов. Почему народ впадает в ересь как раз в момент своего освобождения? Почему инициатором этой ереси оказывается Аарон — ведь он первосвященник Господа? Почему они называют золотого тельца «Элогим», а Аарон говорит о «празднике Ягве»? Почему на роль орудия наказания еретиков выбраны левиты? Почему Йегошуа Бин-Нун упоминается среди тех, кто не поддался ереси?
Фридман предлагает убедительное объяснение всех этих загадок. Оно кажется тем более убедительным, что не требует никаких дополнительных гипотез, кроме той, что «Элогист» жил и писал в Израильском царстве. Действительно, вспомним особенности становления этого царства (о них тоже было рассказано в предыдущей главе). Основатель царства, Йороваам сразу же начал утверждать собственную версию культа Ягве. И первым же его шагом, сразу после освобождения от власти Иерусалима, было как раз создание двух храмов, в Дане и Бейт-Эле, в каждом из которых Бог (Элогим) незримо восседал на двух отлитых из золота «тельцах» (молодых быках). Таким образом, рассказ о «золотом тельце» в «элогистской» версии книги Исхода несет в себе все черты того, что в действительности происходило в Израильском царстве: сразу же после освобождения (от власти потомков Соломона) народ впал в религиозную ересь. Рассказ «Элогиста» о золотом тельце в действительности является замаскированным осуждением этой ереси. Автор этого рассказа искусно использовал одну из традиционных легенд своего народа, чтобы выразить свое отношение к религиозной реформе Йороваама.
Понятно, что таким автором мог быть, скорее всего, человек, которого живо интересовало то, что происходило именно в Израильском царстве. Этот специфический интерес обнаруживается и во многих других местах «элогистского», текста. Мы уже рассказывали о том, как настойчиво «Элогист» подчеркивает роль колена Эфраима, к которому принадлежала правившая в Израильском царстве династия, как часто он упоминает Шхем, который был столицей этого царства (и находился на территории того же колена Эфраима), как много внимания уделяет Иосифу, отцу Эфраима, похороненному в том же Шхеме, как подробно описывает передачу Яаковом «первородства» от Реувена к Эфраиму, с какой ненавистью относится к введенным Соломоном налогам («мисим»), особенно сильно ударившим именно по коленам, составившим впоследствии Израильское царство.
Теперь к этому перечню добавляется и благосклонное упоминание Йегошуа Бин-Нуна в рассказе «Элогиста» о золотом тельце — ведь Йегошуа тоже был родом из колена Эфраима и его могила тоже находилась в Шхеме! Все это вместе окончательно убеждает, что автором «элогистского» текста, скорее всего, действительно был житель Израильского царства. Нельзя ли его опознать? Фридман утверждает, что это отчасти возможно.
Он выдвигает предположение, что этим автором был один из левитов города Шило — прежней (до Иерусалима) религиозной столицы еврейских колен. И вот как он это доказывает. При царе Давиде жрецы Шило чрезвычайно возвысились — из их круга вышел пророк Самуил, помазавший Давида в противовес Саулу; из их числа был и Авиатар, объявленный Давидом вторым иерусалимским первосвященником (наравне с Цадоком из Давидова Хеврона). При Соломоне, однако, жрецы Шило получили сильный удар: Авиатар был смещен со своего поста и изгнан из Иерусалима, и в результате левиты Шило потеряли свои места в иерусалимском Храме. Неудивительно, что они стали поддерживать сепаратистские стремления Йороваама — напомним, что инициатором восстания северных колен под руководством Йороваама был жрец из Шило, пророк Ахия.
Сыграв такую роль в создании независимого Израильского царства, левиты Шило, несомненно, рассчитывали на благодарность Йороваама, но они ее не получили. Напротив, Йороваам перенес религиозный центр своего царства в Дан и Бейт-Эль, создал там новые храмы (с золотыми тельцами как подножьями незримого бога), а жрецами в этих храмах назначил не левитов Шило, а «лично знакомых ему» людей. Как было не намекнуть царю и народу на несправедливость такой политики? Как было не напомнить о заслугах левитов Шило? Как было не осудить религиозные реформы Йороваама, пусть и в замаскированной форме рассказа о золотом тельце? Более того, намекая современникам, о чем в действительности этот рассказ, автор ввел в него (для облегчения расшифровки) прямую цитату из речи Йороваама. Загадочная фраза поклонников золотого тельца «Это Элогим твой, Израиль» дословно повторяет слова Йороваама в Первой книге Царств, произнесенные им в момент освящения золотых тельцов Дана и Бейт-Эля.
Но «Элогист» преследует своим рассказом и другие, уже чисто клановые цели. В этом рассказе снова и снова прославляется Моисей, спасший народ от гнева Господня, — а ведь левиты Шило вели свою родословную именно от Моисея. Есть в нем и другие примечательные детали. Как мы помним, инициатором ереси у «Элогиста» оказывается Аарон. На первый взгляд, странно, что главным еретиком объявляется первосвященник. Но если вспомнить, что левиты Шило наверняка ненавидели иерусалимского первосвященника Цадока, в пользу которого Соломон изгнал «их» Авиатара, а Цадок (как и другие левиты Хеврона) вел свою родословную от Аарона, то все становится на свои места: приписав Аарону зарождение ереси, «Элогист» заодно свел давние счеты со своими конкурентами из иудейского Иерусалима.
Напротив, в той версии тех же синайских событий, которую излагает «Ягвист», нет ни слова о неприглядных поступках Аарона. Более того, у него вообще нет истории с золотым тельцом. Зато у него мы находим неприкрытый выпад против жрецов из Израильского царства — его вариант одной из главных заповедей гласит: «Не делайте себе богов литых» (Исход 34:17) — а ведь именно литые «боги» (точнее — подножья Бога) стояли в храмах Дана и Бейт-Эля. (У «Элогиста» та же заповедь звучит иначе: «Не делайте предо Мною богов серебряных или богов золотых» (Исход 20:23), что обращено не только против
