блокпост. Увы, неохраняемый, поскольку Шпак никого здесь не оставил: на счету был каждый человек. Но пока гарнизон отсутствовал, вроде бы ничего страшного здесь не произошло. Восстановленные ворота на месте, минные поля и проволочное заграждение, судя по всему, в порядке. Мы не заметили следов чужого присутствия, но все же я выслал разведку, чтобы обследовать заставу изнутри. Вскоре выяснилось, что система видеонаблюдения исправна, дистанционное управление огнем функционирует и съестные припасы не тронуты.
Я зашел в пункт управления, где за мониторами уже разместились Юля и Вика. Они сидели на стульях, Баян обнимал со спины одну, Якут – другую. Парни показывали, как нужно оперировать системой наблюдения. Все правильно, новые люди нужны нам как воздух. Но меня настораживало, что Якут и Баян отбиваются от рук. Казалось, они создают внутри нашей общины особый клан женатиков. А нас всех, вместе со мной и женщинами, всего девять человек. Даже символическое обособление может быть опасно. Но, возможно, я преувеличивал из-за плохого настроения. Поэтому я не стал выговаривать бойцам. Сегодня пусть они поступают так, как считают нужным, а там будет видно…
До рассвета мы не сомкнули глаз. Вдруг выяснилось, что в одном из помещений протекла батарея, давление в системе упало. Пока все восстановили, пока вырыли могильные ямы…
Утром похоронили наших боевых друзей, дали салют в их честь. Пух приготовил завтрак, который мы превратили в поминки. Выпили, как водится на тризне. Только тогда свободная смена смогла отправиться отдыхать.
Жизнь вроде бы продолжалась. Но как жить, если совесть зубами вгрызается в горло? Как забыть, что Марица силами нашей группы разрушила оборону сорок второго-дробь-пятого блокпоста, что мои бойцы убивали людей, что благодаря им зосы вырезали весь гарнизон? Может, на моих руках не было пролитой сегодня крови, но я остро чувствовал вину за своих подчиненных. Ведь я не смог вразумить, удержать их. А главное, я стал той приманкой, на которую они попались, как глупые караси…
Я видел, как Якут повел в гостиницу свою Вику. Похоже, они решили там обосноваться. Вроде бы ничего такого, но ведь парень даже не догадался спросить у меня разрешения. Но я и в этот раз промолчал. Возможно, правильно сделал. Может, Якут потому и не обратился ко мне за разрешением, что у меня был отсутствующий вид.
Я как чумной шатался по расположению блокпоста, заглядывал в казармы, осматривал столовую, но ничего не видел, не замечал. Перед глазами стояла страшная картина – плац, усеянный трупами пограничников, кенги, разрывающие на части обреченных солдат, зверопсы, обращающие людей в зомби… Я пытался, но не мог найти причину, оправдывающую наше злодеяние.
Погруженный в подобные мысли, я не заметил, как ко мне подошел Шарп.
– Командир, звонили из штаба, спрашивали, как дела у нас.
– А у них? – перебил я.
– У нас дела, у них труба… Гарнизон сорок второго-дробь-пятого блокпоста уничтожен… Объявлена срочная эвакуация…
– Кого эвакуировать, если все уничтожены? – не понял я.
– Зверопсы атаковали поселок… Про аномалии ничего не говорили, но, я так понял, зона заражения расширяется…
– Расширяется, – кивнул я. – На востоке граница сдвинулась на тридцать километров, на юге, я слышал, на десять. Полковник говорил, что мы держимся. Пока держимся. Но фронт прорван, Зона двинулась на север… А кто фронт прорвал, а?
– Но мы же тебя спасали, – повинно пожал плечами Шпак.
– Да ты не вини себя. Ты здесь ни при чем…
– Ну как же ни при чем? Столько людей убили. Никогда этого себе не прощу…
– Ну, ну, будет. Ты же прекрасно знаешь, что нет в этом твоей вины. Тебя закодировали, тебя использовали как зомби…
– Я понимаю… Но я больше не позволю себя провести. Я больше не поверю этой бестии! – отчаянно мотнул головой сержант, забыв о своей контузии.
Он поморщился от боли, но его внутренний настрой противостоять Марице не померк.
– Да, кстати, командир, в штабе сказали, что ты пропал без вести, – вспомнил он. – Я так понимаю, зомби тебя сожрали. Ну, для всех…
– Но для вас я живой. Что ж, мне больше ничего и не надо… Как насчет прогулки с покойником?
– Не понял, – озадаченно напрягся Шпак.
– Со мной прогуляться не хочешь? В Мокрянку.
– Ты думаешь, надо? – пристально посмотрел на меня Шпак.
– Не знаю… Может, и не надо… Но я должен…
Я должен срочно увидеться с Марицей. Мне нужно высказать ей в лицо все, что я о ней думаю. Только так я мог хоть как-то оправдаться перед собой. Хоть как-то…
Глава 34
Люди покинули поселок давно, но только сегодня его можно было назвать вымершим. Ни единой полуживой души на улице. Ни зверопсов, ни зосов, хоть бы какая гравиталка прошуршала в чахлой кроне скрюченной от недуга сосны. Все ушли на фронт. Это первое, что приходило на ум. И, увы, это совсем не смешно. Я знал, куда подевались зверопсы и зосы. Марица отправила всю свою нечисть за дробь-пятую границу. Мокрянка оставалась на месте, но с каждым часом она все глубже погружалась в зону заражения. И от этих мыслей я чувствовал себя зверопсом: и гнусность свою ощущал, и волком хотелось выть.
Нас было немного: я, Шпак, Гуцул, Шарп и Пух. Якут и Баян со своим семейным подрядом остались охранять блокпост. Остались, как мне показалось, с удовольствием. После того как эти двое вновь обрели своих женщин, им не хотелось неоправданно рисковать. А мое намерение побывать в «Пещере» парни восприняли как блажь. Что ж, может, они и правы.
Мы беспрепятственно подъехали к зданию хозмага. С собой я взял только Шпака, остальных оставил в машине. Кто знает, может, на этот раз бар «Пещера» станет для нас могилой. Так хоть всего двое погибнут…
Вывеска бара светилась разноцветными огнями, что на фоне общей серости казалось необычным. Из глубины подвала доносились глухие басы – это играла музыка, будто зазывая прохожих.
И действительно, в баре мы увидели двух небритых парней с обветренными лицами. В тусклом освещении зала они с ленцой потягивали пиво из бокалов, посреди стола стояла тарелка с фисташками. Натовский камуфляж на них, легкие кевларовые бронежилеты с разгрузками, ботинки с высоким берцем – облепленные грязью, с прилипшими к ним обрывками листьев. К соседнему столу прислонились карабины «Сайга» с оптическим прицелом.
Увидев нас, парни внутренне подобрались. Им явно не понравилось наше появление, но свой страх они попытались спрятать за внешней бравадой, граничащей с презрением.
– О, вояки, флаг вам в руки! – осклабился один, горбоносый, с большими глазами, прячущимися под скалой выпирающего лба.
– Мародеры? – спросил я, не опуская ствол своего «КС-КМ».
– Почему сразу мародеры? Может, заблудились… – скривился другой, с родимым пятном чуть ли не во всю щеку. – Слышь, Стас, это как в том анекдоте. Камень на перепутье трех дорог и надпись: налево – «зосы», прямо – «вояки», направо – «кабаки и девки». Что это за аномалия такая, кабаки и девки?
Что зосы – аномалия, что вояки… Я мрачно усмехнулся. Знал бы этот остряк, насколько точно он попал. Мы ведь и в самом деле аномалия. Марица постаралась.
– Так вы решили выбрать кабак? – насмешливо спросил Шпак.
– Ага, и девок! – хмыкнул горбоносый.
– А девки откуда?
– Так это, обещали.
– Кто?
– Бармен. Он сейчас будет…
– Если бы просто бармен… – предостерегающе покачал я головой.
И вдруг до меня дошло, что эти ребята спокойно воспринимают наше внешнее уродство. За вояк нас приняли, но не за зосов. Хамят, но на смех из-за увечных лиц не поднимают. И это заставило меня
