НАКОВАЛЬНЯ ТОРА
Когда Габриел проснулся, правая рука больше не болела, зато болело все остальное. Над ним плыла по потолку паутина теней, разрываемая бесформенными островками света, движущимися одновременно с нарастанием и ослаблением звука транспорта, проходящего снаружи. Землянин попробовал пошевелить пальцами и обнаружил, что почти их не чувствует.
Он снова закрыл глаза. Обрывки событий прошлой ночи постепенно слились в связное целое. Габриел вспомнил сумасшедшую поездку, когда он качался, повиснув на хлопалках, в сотнях метрах над улицами города, пока подвесная машина то ныряла, то выныривала из транспортного потока. Потом в каком-то затемненном зале его впихнули в другую подвесную машину, и снова поездка, от которой запомнился запах пота и страха и шепот двух его спутников. Потом бег по черным залам, где ярко-красные и оранжевые проемы зияли в темноте, как раны. Нездоровый смех и грустные лица, выглядывающие из щелей и углов; безумные головы Площади Психов. Габриел дважды услышал это название.
Потом еще одна поездка в подвесной машине и, наконец, руки, много рук, помогающих ему войти, снимающих с него рубашку, и блаженное облегчение после анестетика, распыленного на его руку и плечо. Затем кровать — жесткая и холодная — и что-то кошмарное, мерзкое, неестественное — что через мгновение ушло.
И потом сон.
— Ну и здоров ты дрыхнуть, приятель!
Габриел снова открыл глаза и увидел Киппера, стоящего над ним со своей обычной усмешкой на лице.
— Я не сплю.
Землянин с трудом сел. Все его тело казалось сделанным из сырого дерева. Руку задергало.
— Осторожно, обезболивающие контакты!
Рядом с ним появилась незнакомая женщина, бледная и худая как тростинка, с длинными, жесткими волосами, падающими на глаза. Она сняла два контакта с его руки, покрытой тонкой сеткой, ограничивающей движение. Свернув провода контактов, женщина убрала их в коробку, искоса поглядывая на Габриела. «Как нервный воробей», — подумал он. Землянин заметил, что на левом запястье у нее вытатуированы двойные арки Церкви Рога Изобилия.
— Сейчас снова заболит, — пробурчала женщина. — Лучше бы пока дать ей покой.
Она оказалась права. Нахлынула боль, и Габриел окончательно проснулся.
Оглядевшись по сторонам, землянин понял, что находится в углу большой комнаты, одна стена которой совершенно прозрачна и наклонена внутрь. У Габриела сразу возникла мысль о колокольне. Вероятно, это был один из сотен шпилей, что украшают горизонт Кьяры.
Комната выглядела хорошо обжитой. На большом рабочем столе в дальнем ее конце лежали куски оптических проводов и кристаллы интегральных схем. Тут и там валялась одежда и неубранные одноразовые чашки, в которых уже развивалась собственная жизнь. На низком столике в центре комнаты стояло несколько тарелок с едой не слишком аппетитного вида.
— Иди, приятель, кусни потрошков, — весело пригласил Киппер, показывая на стол. — Ты заработал прошлой ночью. Никогда не видел, чтобы парень, впервые в жизни надевший хлопалки, так прыгал. Просто верх, чудо! Просто верх! Мы уж думали, что потеряли тебя и вся пробежка была зазря, но ты оказался прямо верхним!
В устах Киппера это явно означало похвалу.
Габриел, пошатываясь, встал. «Из, — подумал он, — что случилось с Из? Ее тоже арестовали? Что они с ней сделали?» Не обращая внимания на еду, он проковылял к окну — посмотреть, где находится. Потребовалось несколько секунд, чтобы землянин понял, на что смотрит.
Он действительно был на самом верхнем этаже какого-то здания. Под окном тянулся рельс для подвесных машин. Сразу за рельсом, меньше чем в двадцати метрах от того места, где стоял Габриел, блестело алмазоволокно одного из внешних куполов Кьяры, а за ним, до самого горизонта, который оказался неожиданно высоко, протянулась жуткая черная равнина.
Габриел понял, что в первый раз смотрит на истинную поверхность Тора.
«Как жирная горячая тарелка», — писала о ней Элспет. Присмотревшись, Габриел увидел, что в действительности она не черная, а тусклая темно-серая. Не было высоких пиков — громадное тяготение Тора все расплющило, — но не было и пологих склонов. Все пространство занимали только низкие гряды с острыми гранями и дробленые глыбы, как если бы все, что пыталось бросить вызов гравитации Тора, было просто срезано. На плоских поверхностях изгибались неподвижные темные разводы, напоминающие нефтяную пленку. И все завешивало своим жемчужным мерцанием Икарово поле.
— Наковальня Тора, — сказал Киппер у него за спиной. — Самое грандиозное зрелище на Семнадцати Планетах. Ты бы удивился, сколько людей в этом городе никогда его не видели.
— Как это?
Габриелу было трудно это представить.
