А снежные мальчуганы всё воскресенье провели в тени, у сарая, но всё равно весело кричали оттуда прохожим:
— Добрый день!
Уку, верхом на Снежном Коне, скакал весь день по глухим тенистым оврагам.
В понедельник проснулся Чубо, подбежал к окну и замер! Ни бабушки, ни дедушки, ни снежных мальчуганов не было видно нигде!
Только валялись во дворе старая отцовская шляпа, палка, бинокль…
Чубо выбежал на улицу и увидел снежные следы.
По следам побежал Чубо к реке Рэут. Ох, что сделалось за ночь с рекою! Она бурлила, кипела, будто собиралась в ней вся сила снежных людей. Теперь уж сама река закрутила мельничное колесо. Дядька Мельничный стоял на крыше и кричал:
— Зерно! Зерно! Тащите зерно!
Но никто не спешил на мельницу. А с того берега попасть сюда было невозможно — мост скрылся под водой.
Чубо и не думал о муке, он искал своих снежных друзей. Вдруг мальчик увидел их в воде!
Не снежные теперь, а водяные, обнявшись, неслись они вниз по реке. И каждый из них был с непокрытой головой.
— Дедушка! Лови! — крикнул Чубо и бросил в воду свою шапку.
Прибежал Мельничный Дядька, стал ловить шапку сачком. Но водяные мальчуганы успели её схватить, спрятали в белоснежных бурунах.
— Чубо мио! Чубо мио! — кричал Чубоцел. Он хотел бросить в воду и ботинки, но Мельничный Дядька схватил его за руки.
— Сделай лучше кораблики, — сказал он. — Ботинки утонут.
И Чубо сделал несколько бумажных корабликов и пустил их вслед за снежными братьями.
На одном кораблике было написано: «Бабушка Далба».
На другом — «Дедушка Далбу».
На третьем — «Уку».
Поплыли кораблики мимо разных сёл и деревень, и дети читали их снежные имена.
А Чубо стоял и смотрел им вслед, и, если уж писать правду, — плакал.
Мельничный Дядька тоже смотрел, как бушует река. Он всё помахивал сачком.
— Ты зачем ловил шапку? — спросил Чубо. — Я её дедушке кинул.
— Никакого дедушки в воде не было. Это тебе показалось.
— Как так?
— А вот как, — ответил Мельничный Дядька. — Послушай, что произошло сегодня ночью. Только я лёг спать, вдруг слышу — топ-топ, тяп-тяп. Глянул в окно — дедушка на Снежном Коне, а с ним все остальные. Бродят по берегу. Ну, думаю, пришли на мельницу вместо тебя. Вдруг вижу: дедушка машет рукой, — и тут с неба опускается облако.
— Залезай ты, старая, — слышу. — Всех нас ему не поднять.
И облако поднялось в небо, а с ним бабушка Далба. А потом один за другим спрыгнули на землю Облачные Кони. Мальчуганы вскочили на них — и понеслись вверх. И дедушка вскочил на коня, и Уку. Смешно было смотреть, как Снежный Конь вскочил на Облачного. И вслед за ними пролетело облако, на котором стояла мельница.
— Ах вот оно что, — сказал Чубо. — Теперь я всё понял. Дедушка Далбу просто перенёс свою снежную мельницу в другие края. Туда, где ещё холодно…
Гиочика
А утром вдруг залаял во дворе старый пёс Фараон. Вставай, мол, хозяин, — гости.
На скамейке для гостей под окном дедушки Далбу сидела девочка. Чубо никогда не видел такой маленькой. Глаза — синие, с пшеничные зёрнышки. Белая шапочка, зелёное платье, а на ногах нет ничего, — босая!
— Тебя что, мама из дома выгнала?
— Ника мама[11], — покачала девочка головой. — У меня нет мамы.
Только теперь Чубо узнал шапочку и платье — ведь это их связала бабушка Далба. Так вот кого она ждала! Жалко, не успела чулки связать.
Чубо принёс мамину туфлю. Девочка залезла в неё и сидела в ней, как в большой лодке, только голова торчала.
— Мио. Ник, па, пи, ри. Вот теперь мне не холодно.
— А что ты здесь делаешь?
— Пришла в гости к твоим снежным мальчуганам. Но, видно, опоздала. Можно мне жить в их доме?
— Так ведь он без крыши, — сказал Чубо. — Живи у нас. А мы, если что, в сарай переселимся.
— Мио. Спасибо! Но под крышей я жить не могу. Ветер как войдёт в мой дом? А солнце? А звёзды? А луна?
— Ладно, так и быть, — сказал Чубо. — Живи тут. А как тебя звать?
— Гио, чио, ика.
— А, Гиочика![12] — Чубо улыбнулся. — Хочешь, отдам тебе мою башню? Живи там, наверху.
— Ник, тура, ули, — покачала головой девочка. — У меня есть дела на земле.
И Гиочика легла спать на улице в шляпе дедушки Далбу. А Чубо дал ей подушечку и варежкой накрыл.
В эту ночь Чубо спал неважно. Вдруг кто-нибудь придёт и заберёт шляпу вместе с Гиочикой? И ему слышались шаги во дворе! Чубо то и дело вставал, подходил к окну и, наконец, зажёг свет.
Проснулась мать и увидела, что по полу катается клубок шерсти, а Чубо сидит с очками на носу! Боже мой! Он вяжет что-то крючком бабушки Далбы!
Чубо вязал чулок, а получалось что-то похожее на рукав.
Мать уложила сына спать, а наутро у его подушки лежали два новеньких чулочка.
А в шляпе утром никого не оказалось. Гиочика сидела на земле возле травинки, которая выросла ночью.
— Это ты, Ионел? — говорила она. — А где Георгел? Разбуди его, ведь уже весна.
И Гиочика звонила в колокольчик, величиной с горошину.
И тут из земли показались зелёные шапочки. Это были Георгел, а за ним — Иле и Василе[13].
Чубо хотел надеть Гиочике чулочки.
— Нет, нет! Я хожу босиком. Лучше сделай чулки птицам, они ведь тоже босые!
Вот теперь и выкручивайся! Птиц-то на свете многовато!
— Великан, — сказала Гиочика, оглядев Чубо с головы до ног. — Я бы тебе открыла тайну, если бы твоё ухо не было так высоко.
Чубо поднял её и посадил на плечо.
— Тио, иго, у, — шепнула ему Гиочика. — Сегодня ночью явился кто-то ко мне и дул: у-у, ху-у.
Ах, вот оно что! Не зря, значит, слышались ночью шаги во дворе. И Чубо решил подстеречь того, кто приходил к Гиочике.
Наступил вечер, а за ним — ночь. На улице заметно похолодало. И тут Чубо услышал: топ-топ, — кто-то подошёл к шляпе дедушки Далбу. Чубо выскочил во двор и увидел, что это ягнёнок. Он стоял, наклонившись к земле, и — у-у, ху-у — дул на Гиочику, чтобы она не замёрзла.
Чубо поцеловал его в нос.
