выставить на аукцион. Стартовая цена шедевра была шестизначной.
— Начинаем торги со стартовой цены в пятьдесят тысяч евро! Кто больше? — Аукционист сделал серьезное лицо, оглядывая зал. Одна газета оценила эту книгу, содержание которой было столь же таинственным, сколь и ее происхождение, в сто тысяч евро.
— Пятьдесят пять, шестьдесят, семьдесят, семьдесят пять, восемьдесят. Восемьдесят раз!
Тишина.
— Восемьдесят пять тысяч! — Аукционист указал на мужчину из первого ряда в сером двубортном костюме.
— Сто тысяч евро! — отозвалась с задних рядов женщина, которая информировала покупателя о торгах но телефону.
— Сто тысяч раз…
В тот же миг торги за книгу вновь разгорелись, и за сорок секунд присутствующие в зале и телефонные покупатели подняли цену лота до двухсот тридцати тысяч евро.
— Двести тридцать тысяч евро, — повторил аукционист с наигранным спокойствием. — Раз… два…
Вдруг, будто проснувшись, рядом с Мальбергом поднялся мужчина с номером 222 — бледный тип с зачесанными назад волосами.
— Двести тридцать пять тысяч евро для господина с последнего ряда… Раз, два… Больше никто не желает? Три! Продано.
В зале раздались аплодисменты, всегда сопровождавшие крупные покупки. Мальберг искоса взглянул на соседа. У того на лице не отразилось никаких эмоций: он смотрел прямо перед собой, словно его это не касалось. И далее в ходе аукциона, когда с молотка шли ценные инкунабулы, незнакомец сидел неподвижно, как статуя.
— Простите, что я к вам обращаюсь. — Мальберг повернулся к бледному мужчине. — Вы коллекционер?
Будто марионетка, незнакомец резко повернул голову в сторону Лукаса и взглянул на него глубоко посаженными глазами. Потом он неприветливо и решительно ответил:
— Мне кажется, это вас не касается, мой друг!
Несмотря на то что у него было почти идеальное произношение, можно было уловить легкий итальянский акцент.
— Да, да, конечно, — ответил Мальберг и подумал, что на этом разговор будет закончен. Но мужчина неожиданно спросил:
— С чего вы взяли, что я коллекционер?
— Ну, знаете ли… — Ответ дался Лукасу нелегко: — Только коллекционеры способны так переплачивать за книгу сомнительной ценности.
— Вы думаете, что книга — подделка?
— Конечно нет. На рынке старинных книг фальшивки встречаются крайне редко. Вам наверняка знакомо высказывание: «Камиль Коро[34] написал за всю свою жизнь две тысячи картин, три тысячи из которых висят в Америке». Нет, чтобы подделать книгу времен зарождения печатного искусства, нужно потратить колоссальную сумму. И вообще, нет ничего проще, чем установить возраст бумаги или пергамента.
— Но ведь книга Менделя относительно нестарая!
— Да. Но цена зависит от уникальности, истории и, конечно, содержания.
Незнакомец начал вдруг проявлять к Мальбергу интерес.
— Вам знакомо содержание этой книги? — спросил он.
— Да. То есть… нет. Я лишь приблизительно знаю, о чем говорится в книге.
— Ах вот как! — Мужчина задумчиво улыбнулся. Это не было радостью, скорее ощущением превосходства. Продолжая наблюдать за торгами, он шутливо добавил: — Тогда вы знаете больше меня.
Мальберг почувствовал, что его ни во что не ставят. Мужчина явно не воспринимал его всерьез. Мальберг наклонился к нему и шепотом произнес:
— Лишь немногие библиофилы, даже не эксперты, вообще знают о существовании этой книги Грегора Менделя. Вероятно, она относится к величайшим произведениям, которые когда-либо были написаны. Но поскольку «Peccatum Octavum» считалась утерянной и к тому же была написана зашифрованным текстом, то канула в небытие. Неудивительно, что книга и ее содержание вызвали столько слухов. Но это вам и самому, вероятно, известно. Все газеты кричат об этом.
— Нет, нет! — Бледный мужчина был удивлен. — Вы, я вижу, знакомы с предметом не понаслышке. Остается только гадать, откуда вы все это знаете.
Теперь настала очередь Мальберга. Задумчиво улыбаясь, с легкой надменностью во взгляде он ответил:
— Я изучал библиотековедение и написал дипломную работу на тему забытых памятников мировой литературы. К ним также относится и книга Грегора Менделя «Peccatum Octavum». Я и предположить не мог, что где-то сохранился экземпляр этого выдающегося произведения.
Время близилось к обеду. Тихая беседа на заднем ряду вызвала недовольство в зале.
— Не окажете ли мне любезность отобедать вместе со мной?
Учтивое обращение незнакомца не осталось незамеченным Мальбергом.
— С удовольствием, — не раздумывая ни секунды, ответил Лукас и даже не подозревал, как круто изменится после этого его жизнь.
Расположенное рядом бистро отличалось холодностью интерьера и будничностью постмодернистской архитектуры, но оно славилось средиземноморской кухней.
После того как ловкий официант порекомендовал им пасту и жаренную на гриле золотую макрель, незнакомец снова вернулся к теме разговора.
— Значит, вы считаете, что будет нелегко прочитать книгу, написанную таким странным шифром? — осведомился он.
— Конечно нет. Но насколько я помню, Фридрих Франц, монах из аббатства Святого Томаса в Брюнне, в одной из своих работ ссылался на эту таинственную книгу Грегора Менделя. Также он писал о содержании книги и о ключе к шифру. Очевидно, большинство братьев из этого аббатства не знали о результатах исследований ученого.
— Вам известно значение названия этой книги? — Незнакомец самодовольно улыбнулся.
— Откровенно говоря, нет.
— Тогда мне нужно кое-что объяснить!
Мальберг не смог сдержать любопытства:
— Я весь внимание!
Незнакомец принял позу проповедника и, сделав театральное движение рукой, приступил к рассказу:
— Богословская теория морали называет нам семь основных грехов: гордыня, алчность, невежество,[35] чревоугодие, зависть, гнев, уныние. У Матфея в двенадцатой главе Иисус говорит: «Всякий грех и хула простятся человекам». [36] Но другой евангелист называет и восьмой грех — грех против Святого Духа. И этот грех, как говорил Иисус, не простится ни на этом, ни на том свете.
Мальберг долго, испытующе смотрел на незнакомца.
— Вы теолог, — наконец сказал Лукас.
— Как вы догадались?
— Вы употребляете формулировки, которые характерны только для теологов.
Незнакомец лишь пожал плечами:
— Столетиями теологи гадали, что же это за восьмой грех против Святого Духа. Я уверен, Грегор Мендель ответил на этот вопрос в своей книге.
— Насколько я знаю, — сказал Мальберг, — в Библии Святой Дух ратует за познавание. И Мендель открыл то, чего лучше бы и не открывал. Поэтому папство и запретило книгу. Очень странным человеком
