короткий и быстрый. Правда, немного опасный, но я знаю его как свои пять пальцев.
Фемистокл рассмеялся, но тут же снова посерьезнел и осведомился у капитана:
— У тебя есть оружие на борту?
— Оружие? — переспросил Оленос. — Несколько копий, мечей и кинжалов, но ни одного лука. — Капитан с беспокойством посмотрел на Фемистокла. — У нас же не военный корабль. Ты думаешь, что будет рукопашная?
— Надеюсь, что нет, — ответил полководец. — Мы должны застать их врасплох. Но, несмотря на это, у каждого из нас должно быть под рукой оружие.
Оленос кивнул и исчез под палубой. Тем временем корабль шел мимо гавани Анафлистос, охранявшей рудники Лавриона. Теперь перед ними лежал небольшой скалистый остров Патроклос, и, как только нос корабля направился на круто обрывающийся в море мыс Сунион, самую южную оконечность Аттики, рулевые развернули весла, а матросы переложили мощный главный парус на другую сторону. Аттическое грузовое судно взяло курс на юг.
Теперь все члены команды — капитан, рулевые и шесть матросов — были на палубе и слушали Фемистокла. Шпионов можно взять только хитростью, решил Фемистокл, и Оленос согласился с ним. Так как они не знали, вооружены ли милетцы, то нужно было вести себя так, чтобы варварам и в голову не пришло хвататься за оружие. Лучше всего было сделать вид, что они терпят бедствие и нуждаются в помощи. Когда вражеский корабль подойдет ближе, они должны выхватить оружие и взять «Филлис» на абордаж. Фемистокл заявил, что берет на себя чернобородого, а Сикиннос — его спутника, молодого человека. Матросы же набросятся на милетских моряков. Только Оленос и рулевые, по решению полководца, обязаны были оставаться на своих постах.
«Филлис» медленно приближался с запада. Аттический корабль, как и предсказал Оленос, оказался на его пути. На лицах матросов был неприкрытый страх. Сикиннос тоже выглядел встревоженным.
Фемистокл старался всех успокоить:
— Я знаю, что вы не солдаты и вам легче обращаться с канатами, чем с копьями. Но подумайте о том, что на борту милетского корабля тоже не солдаты, а такие же матросы, как и вы. Преимущество же на вашей стороне, потому что только вы знаете, что будет происходить дальше.
Матросы молча кивали, не отрывая взгляда от «Филлиса». Насколько можно было рассмотреть издали, команда милетцев по численности не превосходила команду афинян. Теперь корабли разделяло чуть меньше стадия. Оленос сложил руки рупором и крикнул:
— Во имя Посейдона! Нам нужна ваша помощь!
На «Филлисе» показался чернобородый.
— Во имя Посейдона! Помогите нам! — повторил Оленос.
Чернобородый бегал с носа на корму и обратно и давал матросам какие-то указания. На обоих кораблях был приспущен главный парус, и они сближались под острым углом.
— Что у вас случилось? — крикнул чернобородый. Оленос сделал несколько непонятных жестов и попросил милетский корабль подойти ближе. Как только их борта соприкоснулись, афиняне выхватили оружие, перепрыгнули на вражеский корабль и, угрожая мечами и копьями, заставили ошеломленных милетцев лечь на палубу.
Фемистокл связал чернобородому мужчине руки и, толкая его перед собой, крикнул:
— Где ваше оружие?
Чернобородый, осознав безвыходность своего положения, кряхтя спустился под палубу и движением головы указал на деревянный сундук.
— Странно! — воскликнул Фемистокл, открыв сундук и обнаружив там добрую дюжину луков и мечей. — Странно для милетского торгового корабля! — Он позвал Сикинноса, и тот вскоре появился в люке.
— Вы обо всех позаботились? — спросил его Фемистокл.
— Они лежат закованные в носовом помещении, — доложил Сикиннос.
Тогда полководец обернулся к торговцу тканями, который сидел, согнувшись на мешке, и приказал, злорадно улыбаясь:
— Ну-ка, подними голову! Может быть, ты вспомнишь этого человека? — Он указал на Сикинноса.
Чернобородый выпрямил спину и прищурился.
— Ты переводил для Датиса и Артафрена, — пробормотал он после небольшой паузы. — Тогда, в Милете.
По лицу Фемистокла промелькнула отнюдь не дружелюбная улыбка, и он спросил:
— Значит, ты не отрицаешь, что являешься подлым шпионом Ахеменидов?
Пленник покачал головой.
— Я — Эякид из Магнезии, что на правом берегу Меандра.
— А знаешь ли ты, кто перед тобой? Нет? Я — Фемистокл, афинский полководец из рода Ликонидов.
Человек из Магнезии вздрогнул.
— О вы, олимпийские боги, не карайте меня так строго! Я был скромным, порядочным торговцем тканями, покупал финикийский лен и азиатскую шерсть и жил на доходы, составлявшие четверть выручки. Я никогда никого не обманывал больше чем на две драхмы. Но этого было слишком мало для жизни и слишком много для смерти. Поэтому я влез в долги, купил этот корабль и намеревался совершать более крупные сделки. Надежды не оправдались. Я не знал, как свести концы с концами. И однажды, отправившись с просьбой к одному из кредиторов, я случайно наткнулся на представителя разведки Ахеменидов… А позже выяснилось, что эта встреча была вовсе не случайной.
— Твоя история — не единичный случай, — перебил его Фемистокл. — Варвары — коварный народ. В своем стремлении завоевать цветущую Элладу они не останавливаются ни перед какими мерзкими деяниями.
Чернобородый упал на колени перед полководцем, стал биться головой о грубые доски пола и с дрожью в голосе доказывать, что до этого не выдавал варварам ничего важного, ничего такого, что могло бы сильно навредить эллинам.
— Ты лжешь! — крикнул Фемистокл и потянул торговца наверх за его курчавые волосы. — Тебя сожрет пламя Гадеса,[43] после того как ты будешь приговорен ареопагом к смерти между жерновами. Я должен был бы здесь вонзить свой меч тебе в грудь шпиона, чтобы твои грязные делишки были искуплены перед богами Греции. Но я грек, а не кровожадный варвар, убивающий каждого на своем пути!
— О господин, — молил Эякид, и слезы ручьями текли по его лицу. — О господин, вспомни, что я тоже грек. Даже если бы персы шантажировали меня всю жизнь, они не сделали бы из меня варвара.
— Да ты уже варвар, ничтожество, враг Греции, который за несколько мин предал страну своих отцов. Ты больше не грек и заслуживаешь смерти. Я своими глазами видел, как ты замерял тараны кораблей нашего флота. Если бы твои чертежи попали к персам, то Греции пришел бы конец!
Магнезиец с воплем упал на колени и зарыдал, как баба. Но это не произвело на Фемистокла никакого впечатления. Он толкнул Эякида ногой в плечо, так что тот перевернулся на спину, и приставил меч к его носу.
— Где чертежи? Давай их сюда!
Корабль раскачивался на волнах, и Эякид с трудом поднялся на ноги. Поскольку его руки все еще были связаны, Фемистоклу пришлось помочь ему. Торговец пошатываясь подошел к письменному столу, прикрепленному к стене и подвешенному на двух канатах. В нем было два деревянных выдвижных ящика.
— Здесь! — указал Эякид, кивнув головой.
Фемистокл выдвинул правый ящик: грифели, несколько драхм, искусно выполненный серебряный кинжал и… О нет! Полководец отдернул руку, как от раскаленного камня, на котором врачеватель сжигает чудодейственную белену. Перед ним в ящике лежал — в этом не было сомнения — тот медальон с голубем, который Дафна носила на шее. Дафна!
Тысяча мыслей в одно мгновение пронеслись в голове Фемистокла. Некоторые из них, на первый взгляд, обнаруживали логическую взаимосвязь, но тут же отбрасывались им как бессмысленные,
