надуманные или глупые. Дафна! Дрожащей рукой он взял медальон и сжал его, как будто хотел раздавить, уничтожить, чтобы забыть увиденное, как кошмарный сон. Но когда он разжал пальцы, на него смотрели серьезные ясные глаза девушки с очаровательным лицом, на котором выделялись высокие скулы и пухлые манящие губы. Дафна — шпионка? Афродита — предательница? Фемистокл молился Зевсу, чтобы это оказалось неправдой. Есть много медальонов! Может быть, это всего лишь один из них. Или, быть может, он вообще ошибается, потому что слишком много думает о Дафне? И вот теперь обычный медальон напомнил ему о ней…
С серьезным видом он посмотрел на Эякида.
— Откуда это у тебя?
— Ты имеешь в виду медальон? — Торговец смутился. Он обдумывал ответ. Сказать правду? Или лучше солгать? Скромное украшение могло принадлежать кому угодно. Но почему афинянин так заинтересовался им?
— Мне дала его одна девушка. Я должен передать медальон ее отцу в знак того, что она жива. Это Дафна, гетера! — быстро сказал магнезиец.
— Замолчи! — перебил его Фемистокл, спрятал медальон и, чтобы сгладить впечатление от своего яростного порыва, добавил: — Такому предателю, как ты, нельзя верить. Где чертежи кораблей?
Во втором ящике Фемистокл нашел то, что искал, — табличку с чертежом греческой триеры с указанием всех размеров, в том числе таранов. Он взял табличку в руки и в гневе размахнулся, чтобы разбить ее о край стола. Но потом вдруг остановился и, задумчиво посмотрев на шпиона, подошел к нему.
— Ты знаешь, что тебя ожидает, когда я приведу тебя и твой корабль назад, в Фалер?
Лицо Эякида исказила гримаса.
— Наверное, я потеряю жизнь, господин. Но прошу тебя об одном: освободи моего сына Медона. До того как он взошел на это судно, ему ничего не было известно о моей позорной деятельности. Я посвятил его в свои дела, когда мы вышли в море. И ему ничего не оставалось делать, как выполнять приказы отца.
— Значит, в доке в Фалере ты был с сыном?
Магнезиец угрюмо кивнул.
— Хорошо, — сказал Фемистокл. — Очень хорошо. — И через люк крикнул наверх: — Сикиннос! Приведи сюда Медона. Он заперт вместе с командой.
Медон, худой молодой человек с короткой блестящей бородкой и волосами, закрывающими лоб, вел себя спокойнее отца, который все еще продолжал всхлипывать.
— Я знал, что все это плохо кончится, — пробормотал Медон и убрал скованными руками прядь волос, нависшую на лоб. — Человеку следует покоряться судьбе и не восставать против мойр. — Он с горечью посмотрел на удрученного отца.
— Твоему отцу Эякиду, — сказал Фемистокл молодому человеку, — грозит процесс по обвинению в предательстве. Он предстанет перед ареопагом, и гремиум архонтов без промедления вынесет ему смертный приговор. Но…
— Но что? — спросил Медон с надеждой в голосе.
Было видно, что Фемистоклу нелегко дается ответ.
— У твоего отца,
Ошеломленные магнезийцы наблюдали, как Фемистокл вытащил из ящика кусок стеатита и, увлажнив палец, стер с чертежа все цифры. Потом он взял грифель и проставил новые данные. Наконец, он положил табличку с чертежом перед собой на стол и сказал Эякиду:
— Ты сейчас снова возьмешь курс на Милет и доставишь табличку своим заказчикам. А мы вернемся назад в Фалер. И оба забудем о нашей встрече. Стоп, еще одна маленькая деталь: твой сын Медон, конечно же, поедет с нами. Он будет ждать твоего возвращения в государственной тюрьме рядом с булевтерием. Он ни в чем не будет испытывать недостатка.
Чернобородый с тоской посмотрел на сына. В его взгляде была мольба раскаивающегося отца. И если до этого момента полководец еще сомневался в правильности своего решения, то сейчас сомнения полностью рассеялись. Он понял: Эякид сделает все так, как запланировано. Не ожидая ответа, Фемистокл через люк поднялся на палубу и, повернувшись, крикнул:
— Медон, попрощайся с отцом и поднимайся наверх!
На палубе, освещенной лучами заходящего солнца, ждал своего хозяина Сикиннос. Вскоре поднялся Медон. Фемистокл снял с него наручники, и магнезиец перешел на афинский корабль.
— Иди вниз и развяжи Эякида! — приказал Фемистокл Сикинносу и, заметив его недоуменный взгляд, добавил: — «Филлис» идет дальше, в Милет.
— С Эякидом?
— Да, — коротко ответил полководец.
Сикиннос удивился, но, увидев, что хозяин освободил матросов из носового отсека, выполнил то, что ему было велено. Вслед за остальными он перепрыгнул на афинский корабль, и Оленос тут же отдал приказ направить корабль на северо-запад. Матросы поставили паруса, и судно начало набирать ход. На корме сидел Медон и смотрел на удаляющийся в противоположном направлении «Филлис». На глазах магнезийца не было слез, и поэтому никто не знал, что творится в его душе после прощания с отцом.
— Кто это там? — спросил Оленос, подойдя к Фемистоклу, который, опершись на поручни, смотрел в воду и прислушивался к шуму волн.
— Сын предателя, — ответил тот, не поднимая головы.
Оленос кивнул.
— А как же его отец?
Фемистокл задумчиво указал в сторону милетского корабля.
— Поверь мне, Оленос, этот шпион еще вернется. Но афиняне, я уверен, никак не пострадают.
Сикиннос глазами показал капитану, чтобы тот оставил Фемистокла в покое. Он чувствовал, что мысли полководца где-то далеко, и поэтому молчал. Море окрасилось в темно-фиолетовый цвет, а побережье Аттики, светлое, как шафран, при дневном свете, теперь было матово-коричневым. Фемистокл достал из складок своей одежды какой-то небольшой предмет, посмотрел на него и, покачивая головой, тихо, как бы обращаясь к самому себе, сказал:
— Мне кажется, я сегодня спас Грецию от гибели. Но при этом потерял свое счастье…
Сикиннос ничего не понял.
Глава седьмая
Н1 ет, такое наследство я не могу и не хочу принять! — Дафна топнула ногой. Она была возмущена.
Мегара пыталась успокоить подругу:
— Не будь дурой, Дафна! Только твоя гордыня не позволяет тебе стать владелицей солидного имения и роскошного дома на окраине города.
— Да, это моя гордыня, — согласилась Дафна. — Но подумай о том, что будут говорить люди. Какие неприятные слухи поползут по городу!
— Неприятные слухи? Ты думаешь, афиняне считают, что мы предоставляем услуги за кусок хлеба? Мы все-таки отличаемся от портовых проституток Фалера. Чем больше имущества у гетеры, тем больше ее авторитет. И если ты откажешься от наследства, то слухи о тебе будут еще хуже.
Это подействовало.
— Пусть боги решат! — крикнула вдруг Дафна.
После долгих сомнений она согласилась сходить к мудрому Евфрантиду, чтобы принести козленка в жертву Аполлону и спросить совета у слепого прорицателя.
Дом Евфрантида, находившийся недалеко от городской стены, был чудесным. Искусная настенная
