путь из немецких земель в Рим, чтобы безвозмездно предложить свое искусство собору Святого Петра.
Мрачные лица троих монсеньоров светлели с каждой фразой, заранее продуманной Карвакки. Леберехт дивился: мастер, похоже, и в самом деле пользовался высоким авторитетом в Римской курии.
Так случилось, что вельможа-карлик, который во время речи Карвакки оглядывал Леберехта с головы до пят, словно хотел сказать: 'Погоди, мы еще доберемся до тебя!', внезапно осенил себя крестным знамением и торопливо пробормотал:
Бесшумно, как и пришли, все трое исчезли, и вместо них явились три служителя. Они провели Леберехта и Карвакки по лабиринту ватиканских коридоров к боковому выходу, через который они вошли. Вокруг собора Святого Петра уже сгустились сумерки, перед портиком зажглись первые огни. Леберехт, вдохнув холодный зимний воздух, сказал Карвакки:
— Мастер, что вы сделали? Ни одно из ваших слов не соответствует действительности!
Карвакки злорадно рассмеялся и указал пальцем в ту сторону, откуда они только что пришли.
— Именно за этими стенами неправда нашла себе приют. Ложь, нарушение данного слова, клятвопреступление, мошенничество, раздоры и обман торжествуют здесь. Сутана еще не делает человека монахом, а паллий[76] — святым отцом. Над гробницей святого Петра расположились дьявол со своими сообщниками.
Он сплюнул в песок.
Собственно, Леберехта совсем не удивили откровенные речи мастера, он достаточно хорошо знал его взгляды. Гораздо больше поразило его то уважение, которым пользовался Карвакки в курии.
— Уважение? — повторил Карвакки и усмехнулся. — Об уважении не может быть и речи. Попы нуждаются во мне больше, чем месса в колокольном звоне. С тех пор как понтифик Юлий в 1506 году заложил первый камень этого гигантского предприятия, восемь Пап предавались обманчивой надежде завершить собор Святого Петра и создать вечный памятник своему имени, но каждому из них отведена была лишь пара лет. Пий ближе к цели, чем все его предшественники. Если говорить о его отношении к строительству, то он проявляет жадность, присущую голодной собаке. Прежде всего, ему по душе купол Микеланджело. Думаю, он продал бы душу, если бы я пообещал ему закончить купол.
— Вы знакомы с понтификом?
— Не лично. Но могу наблюдать его каждый вечер очень близко.
Леберехт недоверчиво взглянул на мастера.
Тот заметил его сомнение и, схватив за рукав, сказал:
— Пойдем.
Леберехт вначале хотел вырваться, объяснить, что ему на первый раз хватило Ватикана по горло. Но когда молодой человек заметил, что Карвакки направляется к большой площади перед собором Святого Петра, он с готовностью последовал за ним.
На площади, как всегда, было очень шумно и оживленно. От пыли, поднятой каменными колоссами, которых перевозили на блоках, слезились глаза. Над площадью разносились команды вперемешку с лаем бродячих собак, искавших еду, криками упрямых мулов и ослов и пронзительными звуками блоков, повозок и тачек, которые двигались по изрытой земле.
— Здесь! — Карвакки указал на папский дворец с правой стороны.
Во втором окне второго этажа на темном фоне выделялась лысая голова. Неподвижно, словно статуя, старец смотрел в направлении незавершенного купола.
— Его можно видеть каждый вечер. Порой он стоит там часами. Как думаешь, что у него на уме?
— Он молится.
— Папа?!
Леберехт пожал плечами.
Пока они вместе возвращались к строительному бараку, Леберехт, который все еще никак не мог переварить неожиданное происшествие в Ватикане, осведомился:
— Кто были эти трое зловещих священников?
— Не знаю, — ответил Карвакки. — До сих пор я не встречал ни одного из них, что, впрочем, неудивительно. У курии для всех и всего есть свои собственные сановники. Однако же не надо принимать это понятие слишком буквально, ведь известно, что не люди несут свой сан, а сан несет их.
— Как это понимать?
— Дело в том, что человек, домогающийся должности в курии, лишь изредка проявляет интерес к задачам, которые его ожидают, и куда больше заботится о тех выгодах, что сулит ему эта служба. К сожалению, это касается всех — от служителей до кардиналов и, как показали последние годы, даже
Прежде чем они вошли в строительный барак, Леберехт задержал мастера и внезапно спросил:
— Кстати, кто такой Бенедетто Аккольти?
— Аккольти? Откуда ты о нем знаешь?
— Похожий на карлика монсеньор во время допроса заявил, что я заодно с этим Аккольти…
Тут лицо Карвакки прояснилось, а темные брови выгнулись полумесяцем.
— Теперь мне понятно! — воскликнул он. — По всей вероятности, они приняли тебя за подлого заговорщика из окружения Бенедетто Аккольти!
— Вам что-нибудь известно об этом таинственном человеке? Кто он?
—
Слова мастера заставили Леберехта содрогнуться. Он тихо спросил:
— Значит, инквизиция будет преследовать меня до самых дальних уголков земли?
Карвакки рассмеялся.
— Во-первых, Рим, конечно, не самый дальний уголок земли, к тому же и ты должен понять беспокойство курии. Аккольти был религиозным мечтателем и фанатиком. Он мог ходить по горящим углям и считал это доказательством того, что в нем живет Бог. Он утверждал, что Бог поручил ему вновь объединить католическую церковь с отщепенцами. Пий не годится для этой задачи. Поэтому он и жаждал его смерти. Но на него донес его ближайший доверенный, Антонио Каносса. Аккольти был схвачен и приговорен инквизицией к смерти на костре. Теперь прелаты и монсеньоры в Ватикане боятся каждого незнакомого лица. Это и понятно. Давно прошли времена, когда Пап убивали из-за угла.
Леберехт молчал. Он с трудом верил словам Карвакки. Он сомневался, что тот говорит правду. Может, мастер хочет успокоить его? Было ли его задержание простой ошибкой или над его головой вновь собираются тучи?
Во всяком случае, Микеланджело и его титаническая фреска в Сикстинской капелле утвердили молодого человека во мнении, что о звезде, неудержимо приближающейся к Земле, чтобы в обозримом будущем уничтожить все живое и тем самым опровергнуть Священное Писание и его пророчества, могут знать куда больше людей, чем он предполагал до сего дня. Но почему молчит мессер Микеланджело? Почему он занимается одной только зашифрованной сценой, смысл которой понятен лишь немногим? И прежде всего Леберехта занимал вопрос: как мастер пришел к этому своему знанию?
Чем дольше он над этим размышлял, тем глубже осознавал, что необходимо найти более надежное место для хранения книги Коперника. Тайник под крышей его дома не давал уверенности. Поначалу он хотел спрятать книгу в кладку собора Святого Петра, где, как ему казалось, никто не станет искать ее. Но, учитывая многочисленные перестройки, которые почти ежедневно требовали составления новых детальных планов, ему показалось разумным поискать иное решение. К счастью, на помощь Леберехту пришел случай.
Диомеде Леони, ученику великого мессера Микеланджело, была доверена задача, заключавшаяся в том, чтобы дважды в день совершать путь от строительного барака, мимо гротов, вокруг Сикстинской капеллы, вдоль Страдоне аи Джиардини к Ватиканскому тайному архиву и брать там необходимые в течение дня чертежи, а вечером возвращать их. Это соответствовало желанию мастера, жившему в постоянном страхе, что какой-нибудь мошенник из ремесленников или каменотесов сможет скопировать его идеи и
