каждом углу. И жука она всегда клала на спину.
– На спину?
– Да. Я думаю, она сличала иероглифы на нижней части скарабея с текстом. Успешно или нет, я не знаю. – Она вопросительно взглянула на Камински: – Может быть, вы знаете, что искала в папирусе ваша невеста?
– Я? Нет.
Камински замешкался, как если бы речь шла о его невесте, но он не знал ответа.
Конечно, можно было сказать, что они были как жених и невеста, – они столько времени провели вместе. Они любили друг друга, по крайней мере давали волю своей страсти. И Гелла не возражала, когда он предлагал после окончания проекта в Абу-Симбел вместе начать где-нибудь новую жизнь.
И что теперь?
После третьего раза Гелла Хорнштайн больше не появлялась в зале папирусной письменности.
Камински и Макорн оставили доктору Вурцбах номер телефона, по которому она могла их разыскать. Они еще пару раз справлялись в музее, но напрасно. О Гелле Хорнштайн вестей не было. Камински оставалось смириться с мыслью, что Гелла навсегда ушла из его жизни.
50
В эти дни отчаяния Майк Макорн был единственной поддержкой для Камински. Казалось, у него не было ни знакомых, ни друзей. Он бросил свою квартиру, в которой не появлялся с тех пор, как уехал в Египет.
Денег у Камински были полные карманы. О будущем он мог не волноваться. Но беспокойство, возникшее еще в Абу-Симбел, не отпускало его, и он вспомнил слова своего друга Макорна, что работа или новый заказ – это действенное средство против любых житейских неурядиц.
Пока Камински искал работу, а в его пятьдесят это было не так-то просто, он жил у Макорна. Квартира располагалась в старом доме с лепниной и белыми крашеными двустворчатыми дверьми, окна выходили на Курфюрстен-платц. Макорн всегда жил с кем-нибудь, в одиночестве он чувствовал себя неуютно. И жильцы были, как правило, женского пола. Но беспокойная жизнь и редкое присутствие хозяина приводили к тому, что все его соседки по квартире – чтобы не сказать сожительницы – недолго выдерживали Макорна.
Камински пришел в себя быстрее, чем ожидал, и привык жить без Геллы. Во всяком случае, он так думал, когда в ноябре фирма «Эйхман АГ» предложила ему новый строительный проект в Турции: четыре года в Анкаре на строительстве современного спортивного стадиона. Конечно, Анкара не могла сравниться с Абу-Симбел, но там, Камински был уверен, никто не спросит его о прошлом.
Он не мог не заметить, что Макорн ни слова не говорит на тему, которая их свела. Но Камински знал, что Макорн – . из тех, кто никогда не сдается: если он взялся за какое-то дело, то пойдет до конца.
Макорн договорился об интервью с профессором Генрихом Вендерсом, экспертом по пограничным областям науки и парапсихологии из университета во Фрайбурге. От него Макорн надеялся узнать больше о феномене реинкарнации и перерождения. Макорн считал, что именно это является ключом к объяснению странного поведения Геллы Хорнштайн.
Институт профессора Вендерса затерялся на холме над городом среди парков и виноградников и больше походил на виллу промышленного магната, чем на исследовательский комплекс. Посетители, как правило, терялись, когда им приходилось входить через боковую дверь роскошного особняка.
Большие залы разделили на комнаты, чтобы предоставить больше помещений студентам и исследователям. В коридорах стояли старые бюро и серо-зеленые жестяные ящики, при взгляде на которые не оставалось сомнения: они принадлежали еще к довоенной эпохе.
Вендерс принял Макорна в знавшей лучшие времена комнате. Из сводчатых окон открывался вид на долину. Но к окнам нельзя было подойти из-за столов, на которых громоздились стопки книг, акты и документы. Посередине комнаты стоял длинный пустой стол светлого дерева в окружении стульев, которые, как и профессор, давно перевалили за пенсионный рубеж.
Возраст Вендерса выдавали глубоко посаженные глаза и морщинистые веки, хотя профессор, похоже, пытался его скрыть. Он начесывал на лоб седоватые волосы, на манер экзистенциалистов, и курил ментоловые сигареты, как современные студенты.
Вендерс разговаривал тихо, и Макорну, говорившему обычно громко и энергично, приходилось подстраиваться под профессора. Он заметил, что голос Вендерса, отражаясь в пустой комнате, лишается жизненной силы. Не называя имен, Макорн изложил профессору историю Геллы Хорнштайн и закончил вопросом:
– Профессор, вы считаете возможным, что эта женщина – жертва реинкарнации?
Вендерс, который слушал рассказ Макорна молча, уставившись в стол, вдруг оживился. Он раздраженно посмотрел на репортера и ответил, немного заикаясь:
– Как это «жертва»? Я не понимаю, что вы хотите этим сказать. Что значит «жертва»? Феномен реинкарнации не означает ничего плохого, злого или чего-то, что приносит боль. Реинкарнация – это фантастический опыт. А вы не хотели бы в одно мгновение стать Эйнштейном, Шопенгауэром или Гете?
– Нет, – ответил Макорн с обезоруживающей откровенностью.
Вeндepc, видимо, обиделся и снова уставился в стол. Он пожевал губами.
– Отвечая на ваш вопрос… – выдержав паузу, раздраженно продолжил он. – Да, по описанным вами симптомам можно сделать заключение, что имел место случай реинкарнации. Для вынесения окончательного вердикта мне необходимо переговорить с указанной персоной лично…
– Я бы тоже с ней охотно поговорил, – ответил Макорн, – но, похоже, это часть образа, в котором она находится: она скрывается от друзей и знакомых, ведет скрытный образ жизни.
Вендерс заинтересовался.
– Типично, довольно типично! – возбужденно заговорил он. – По-видимому, в вашем случае мы имеем дело с закрытой реинкарнацией. Это означает, что человек из-за ярких переживании, например из-за несчастного случая или психического потрясения, полностью перестает отождествлять себя с нынешней жизнью. Он не узнает людей из своего бывшего окружения. Может статься, что он перестанет узнавать даже друзей. В обычном случае для возвращения в нормальное состояние нужен гипноз, чтобы поменять сознание пациента. В этом случае регресс, а значит и переход в другое время и к другой личности, должен прекратиться. Это можно сделать с помощью самовнушения или же, как уже было сказано, под действием особого внешнего влияния. Такое состояние опасно. В любом случае эту женщину следует показать психиатру.
Макорн не ожидал от профессора столь прямого высказывания. Его обеспокоили эти слова, и, что случалось с Макорном крайне редко, он был поражен.
– Знаете, – осторожно начал он, заметив, что профессор был довольно обидчив, – я очень много слышал на эту тему, но, если честно, не совсем верю…
– Вы католик? – строго спросил профессор.
– Протестант, – ответил Макорн. – А почему вы спросили?
– У христиан и мусульман сложности с восприятием реинкарнации. А у буддистов и индуистов проблем вообще не возникает. – Вендерс говорил горячо, хотя голос был по-прежнему тихий. – Знаете ли вы, мой юный друг, что феномен реинкарнации отвечает ранним христианским традициям? Вера в прошлую жизнь души была запрещена на соборе в Константинополе в пятьсот пятьдесят третьем году. Ха-ха, об этом говорится в Новом Завете, Евангелии от Матфея. Люди считали Иисуса реинкарнацией пророка Илии, который жил за девятьсот лет до новой эры! Или возьмите отцов Церкви. Практически все они верили в реинкарнацию. Ориген утверждал, что душа в нашем материальном мире не может жить без тела, и, если умирает тело, она переходит в новое. Например, феномен вундеркинда. Как могут дети в четыре года извлекать квадратные корни, играть на пианино или в шахматы? Почему это происходит? Они приносят знания и умения из своей прошлой жизни. Бобби Фишер играл в шахматы как бог, когда его сверстники забавлялись плюшевыми мишками. Он утверждал, что является реинкарнацией кубинского чемпиона мира по шахматам Капабланки.
Макорн задумался.
– Этим можно объяснить, как эта женщина читала тексты, которые даже ученые разбирают с трудом. Только зачем она это делала?
Профессор Вендерс смотрел из окна на город, над которым висела дымка.
