назад Бродка начал свои поиски.
И все же Бродка не сдавался. Надеясь, что документ от Говернаторато может оказать какое-то воздействие, он снова пришел в офис коллегиума, знакомую побеленную комнату, где встретился с капуцином, периодически страдающим амнезией, вызванной несчастным случаем.
То ли подействовало указание Говернаторато, то ли у капуцина выдался удачный день, но на этот раз монах был весьма разговорчив и заверил Бродку, что готов выполнить его просьбу.
Итак, Бродка вновь рассказал о цели своего визита и попросил расшифровать инициалы «К. Б.» на могильной плите на Кампо Санто Тевтонико.
Набожный монах с прической Цезаря заявил, что о такой могиле ему ничего не известно, пусть синьор будет так любезен и покажет ему то самое место упокоения.
Бродка опять едва не вышел из себя, однако вовремя опомнился и согласился отвести капуцина на кладбище.
Когда они добрались до могилы, Бродка был неприятно удивлен. Взглянув на могильную плиту, он не поверил своим глазам: надпись была стерта, камень гладко отполирован, словно его никогда не касался резец.
— Надпись! — воскликнул Бродка, и эхо разнеслось по маленькому кладбищу. — Где надпись на могильной плите?
Монах спрятал руки в рукава своей сутаны. Он стоял не двигаясь, всем своим видом выражая клерикальную неприступность.
— О чем вы говорите, брат мой во Христе? — сказал он, с широкой ухмылкой победителя глядя на Бродку.
Бродка бросился к монаху. Его лицо так исказилось от злости, что капуцин испуганно отступил назад. Самодовольная ухмылка исчезла.
— На этом камне еще вчера были написаны буквы «К. Б.» и выгравированы даты рождения и смерти, черт побери!
С вымученной улыбкой Лаокоона монах начал:
— Брат мой во Христе…
Больше он не успел сказать ни слова, потому что Бродка перебил его:
— Не называйте меня братом во Христе! Лучше скажите, что произошло с камнем!
На лице капуцина появилось лукавое выражение.
— Вы что же, всерьез утверждаете, что еще вчера на плите была выгравирована надпись? Если бы это было так, мы с вами стали бы свидетелями чуда, подобного тому, что произошло со святым падре Пием. Однако я должен вас разочаровать. На камне никогда, не было надписи. Пока не было. Потому что владелец могилы, известное высокопоставленное лицо немецкого происхождения, еще находится среди живых.
— Но не только я видел надпись. Моя жена тоже…
— Возможно, — громко прервал его монах, — что вы в последнее время находились под сильным впечатлением смерти близкого человека. — И добавил: — По причинам, которые мне неизвестны.
Бродка смущенно кивнул.
— Вот видите. — Монах снова принял высокомерную позу. Спрятав руки в рукава сутаны, он поднял голову к небу. — Разве не все мы время от времени находимся во власти воображения? Разве мы не становимся хотя бы раз в жизни жертвой иллюзий? Кто из нас готов утверждать, что чувства не могут сыграть с человеком злую шутку?
Монах-капуцин все еще проповедовал, когда разъяренный Бродка повернулся и пошел прочь с кладбища. Он ни минуты не сомневался, что действительно видел надпись, и мысленно сделал вполне определенный вывод. Теперь он был совершенно уверен в том, что нашел следы заговора. Какими бы удивительными ни казались совпадения, события последних недель происходили из одного корня и имели одну цель.
Рассказав Жюльетт о новом повороте событий, он рассчитывал на ее сочувствие. Александр думал, что она сумеет его утешить, подбодрить, вселить в него мужество. Но Жюльетт отреагировала так, как он меньше всего от нее ожидал: внимательно выслушав его рассказ об исчезновении надписи, она вдруг громко расхохоталась и, фыркая, стала повторять:
— Чудо, чудо, чудо!
Такой Бродка никогда еще не видел ее. Он встряхнул Жюльетт — никакой реакции. И только когда он поднял руку, словно хотел ударить ее по щеке, она резко умолкла и посмотрела на него. Было ли удивление в ее взгляде? Гнев? Разочарование? Понять он не мог.
— Извини, пожалуйста, — тихо произнес он. — Я… мне очень жаль.
— Хорошо, — ответила она. — Сама не знаю, что на меня нашло. Может, некоторые люди реагируют подобным образом, когда на них одновременно накатывает отчаяние и чувство собственного бессилия, вызванные абсурдностью ситуации?
— Может быть, — мягко сказал Бродка.
— И вот еще что, — нерешительно начала Жюльетт. — Я кое-что скрыла от тебя. Я… я не хотела тебя расстраивать еще больше.
Бродка присел на край кровати и уронил голову на руки. Жюльетт подошла к окну, посмотрела на крыши домов, окружавших Пьяцца Маззини.
— Я ведь рассказывала тебе о Норберте, пианисте, у которого нет мизинца на правой руке… — Она запнулась.
— Да. А что с ним?
— Я знаю его уже много лет, — продолжила Жюльетт. — И всегда считала его честным, порядочным парнем. Мы часто помогали друг другу. Я для него была отчасти исповедником, отчасти приемной матерью. Случалось, что и мне хотелось выговориться… Последний раз это было пару дней назад в Мюнхене.
— Пока что тебе не за что винить себя. — Бродка поднялся, подошел к окну и стал рядом с Жюльетт.
— Нет, нет. Это не то, о чем ты сейчас подумал. Когда я прощалась с ним, я увидела в его комнате кое-что, чего никогда не замечала…
— И что же это?
— Пурпурная ленточка, — повернувшись к Александру, выпалила Жюльетт.
— Что ты такое говоришь? — с трудом выдавил из себя Бродка.
— Я тоже не знаю, как это объяснить. — Жюльетт прижалась к его груди. — Но мы не сдадимся. Правда, Бродка? Мы не сдадимся…
От Бальдассаре Корнаро Бродка узнал, что похороны Арнольфо Карраччи состоятся на следующий день на кладбище Веран. Хотя Бродке и Жюльетт до смерти надоели кладбища, погребение старого слуги, по их мнению, давало возможность сделать полезные наблюдения.
Правда, в этом был определенный риск. Их ни в коем случае не должны были видеть Фазолино и его сообщники. Поэтому Бродка предложил прийти на кладбище задолго до начала церемонии и спрятаться среди скопления гробниц и помпезных памятников, что, в общем-то, было не так уж трудно.
Они ожидали увидеть многолюдную траурную процессию, как это принято в Италии, и были удивлены, когда со священником пришли всего семь человек: племянник Бальдассаре со своей женой Адрианой, Анастасия Фазолино собственной персоной, два молодых человека из числа слуг и двое мужчин, вызвавших особый интерес.
— Да это же опять тот загадочный фотограф! — прошептала Жюльетт, когда маленькая похоронная процессия направилась к могиле. — Какое отношение имеет этот парень к Арнольфо?
Бродка пожал плечами.
— А второй? Мне кажется, что я его уже где-то видел.
— Да, — ответила Жюльетт, — теперь, когда ты об этом сказал…
Пока священник читал высоким писклявым голосом молитвы, Бродка продолжил:
— Я не уверен, действительно ли мы можем доверять Бальдассаре, хотя все выглядит так, будто у нас один и тот же противник.
