Мы побегали кругами по саду еще сорок минут. Когда солнце встало и воздух прогрелся, в саду стали появляться собачники. Я сжег весь алкоголь в организме и почти полностью пришел в себя. Когда мы закончили, отставал уже Андрей, и я насмехался над ним, пока он хватал ртом воздух, уперев руки в колени.
– Я в последнее время неважно себя чувствую, – объяснил он.
– Да-да, конечно. Ты просто постарел и выдохся.
Мы купили с десяток карликовых апельсинов в сетке с повозки почти на самом верху Испанской лестницы и уселись на краю центрального фонтана на Пьяцца ди Спанья, глотая очищенные апельсиновые дольки и болтая о рынках. Мы постепенно остывали, и камень под нами становился мокрым от пота.
– Ты когда приехал? – спросил я.
– Тогда же, когда и ты. Вчера ночью.
– Пообедаем вместе?
– Извини, но мне нужно лететь в Неаполь на встречу за ленчем, а потом сесть на самолет в Люксембург.
– Значит, здесь у тебя времени не много.
– Как раз достаточно, чтобы получить удовольствие от пробежки с тобой и от очень вкусных, но чересчур маленьких фруктов.
Я внезапно понял, откуда Андрею известен мой размер обуви.
– Тебе звонила Дженна.
Он оторвал взгляд от частично очищенного апельсина.
– Она была очень расстроена.
Я не мог решить, сердиться ли мне или нет. Я и сам рассказывал Андрею о наших с Дженной проблемах, но не о том, насколько наши отношения ухудшились за последнее время.
– Она просила тебя поговорить со мной?
– Нет.
– Ты встретился со мной, чтобы сказать мне, какой я козел?
– И не думал.
– Тогда зачем?
Солнце осветило крышу здания и профиль Андрея. Мой друг выглядел уставшим.
– Я решил, что тебе несладко приходится, и прилетел, просто чтобы поздороваться.
– Ты приготовил для меня мудрые слова? – кисло спросил я. – Цитату из Шопенгауэра или Ницше, например?
– Ничего подходящего в голову не приходит.
– Значит, хочешь высказать собственное мнение?
– Конечно. Я считаю, что ты козел.
Я рассмеялся и почувствовал, как улетучивается мое раздражение.
– Ты серьезно? – смущенно спросил я.
– Дженна несчастна, а ты слишком много пьешь. Мое мнение: что бы вы с ней ни делали – это не срабатывает.
– Я не знаю, как с ней говорить, – признался я. – Она вбила себе в голову, что хочет усыновить проблемного ребенка.
– А ты этого не хочешь?
– Трудно объяснить. – Я вытер лицо рубашкой. – Когда я был маленьким, мы с отцом много чего делали вместе. И я вроде как всегда думал, что буду делать то же со своим ребенком.
– И ты боишься, что не сможешь понять, как относиться к ребенку, который этого делать не может?
– Вроде того. – Я немного покривил душой. На самом деле я просто боялся, что не смогу полюбить ребенка, не соответствующего моим ожиданиям.
Андрей доел последний апельсин и принялся запихивать шкурки в сетку.
– Хочу спросить тебя кое о чем, – сказал он. – Предположим, Дженна забеременела и у вас с ней родился здоровый ребенок. Станут ли ваши отношения лучше?
Я немного поразмыслил над его вопросом, глядя, как мимо на сверкающем красном мопеде проезжает молодая пара. Мужчина был одет в тщательно подогнанный деловой костюм, а изо рта у него торчала сигарета; женщина обнимала его за талию, и ее волосы развевались на ветру.
– Не уверен, – наконец ответил я. – К чему ты ведешь?
– Только к одному: вам с Дженной надо разобраться, в чем истинная причина вашей проблемы. Питер, я люблю тебя как брата, но у тебя такое закоснелое мировоззрение, что ты не всегда видишь события – или людей – такими, какие они есть на самом деле.
Пока я обдумывал ответ, где-то зазвонили колокола. Я проверил часы.
– Жаль, я не знал, что ты приедешь, – сказал я. – У меня встреча, которую я не могу отменить.
– Я мог бы передвинуть некоторые пункты в расписании и завтра вечером встретиться с тобой в Лондоне, – предложил Андрей. – Я бы с удовольствием угостил тебя обедом в индийском ресторане.
– Как-нибудь в другой раз, – отказался я. – Завтра у меня очень плотный график, а потом мне надо возвращаться в Нью-Йорк на заседание комитета.
– Значит, в другой раз, – согласился он и встал.
Щурясь на солнце, я посмотрел на Андрея снизу вверх.
– Я рад, что ты заскочил ко мне, – сказал я. – Правда, рад. Мне нужно было размяться. Но тебе не стоит волноваться из-за меня.
– Но я все равно волнуюсь. Я волнуюсь и за тебя, и за Дженну.
22
Бурда в моем стаканчике уже совершенно остыла, так что когда боковая дверь наконец снова открылась, сверху образовалась бледная пленка. Дэвис и Лиман гуськом заходят в комнату и занимают те же места, что и раньше. Отсутствие Де Нунцио следует рассматривать как позитивное развитие ситуации.
– Мистер Тайлер, – начинает Дэвис с торжественным выражением лица, – я вам сейчас расскажу кое- что о том, что чрезвычайно беспокоит правительство Соединенных Штатов. Думаю, это и к вам имеет отношение. Я хочу, чтобы вы поняли, почему для нас так важно ваше сотрудничество с нами.
– О’кей, – соглашаюсь я, надеясь тоже получить ответы на некоторые вопросы. Я пристально смотрю на Лимана, пока Дэвис вводит меня в курс дела. Лиман бегло просматривает записи в своем блокноте.
– Несколько месяцев назад швейцарская фармацевтическая фирма сообщила о краже супербациллы туберкулеза, которую они хранили для разработки вакцины. Мы полагаем, что эта бацилла может быть использована в качестве биологического оружия и привести к ужасающим последствиям. Мы также полагаем, что мистер Жилина сумеет помочь нам выявить виновных в этой краже.
Я недоверчиво уставился на Дэвиса и думаю – неужели он всерьез считает, что я попадусь на такую откровенную фальшивку. Андрей занимается финансами. Мне, правда, приходила в голову мысль, что он мог кое-что нарушить, но предположение, озвученное Дэвисом, выходит далеко за рамки любого нарушения, в котором мой друг, по моим представлениям, мог бы быть замешан.
– Это нелепо. В вашей организации у кого-то шарики за ролики заехали. Вы запутались из-за того, что Андрей связан с клиникой по лечению туберкулеза в Москве.
– Вам известно, что такое ген-маркёр, мистер Тайлер? – спрашивает Дэвис.
– В общих чертах.
– Просветите меня, пожалуйста.
– Это часть гена или хромосомы, которую легко опознать.
– У бациллы, украденной из швейцарской клиники, было несколько четких генов-маркёров. Клиника, с которой связан мистер Жилина, за последние месяцы сообщила о ряде смертей от туберкулеза. Вскрытие показало, что три человека умерли от бациллы, украденной из швейцарской клиники.
– Что вы сказали? – Я совершенно растерян. – Клиника преднамеренно убивает людей?
– Нет. Мы предполагаем, что кто-то использует клинику в скрытых целях.
– В скрытых целях? – Я с трудом сдерживаю нервный смех. Дэвис рассуждает, как персонаж детской
