Я отпускаю Эмили и беру у него тонкий томик. Это английский перевод «Исповеди» Толстого. Между страницами вложен листок бумаги. Я разворачиваю его и вижу записку, написанную старомодным каллиграфическим почерком:
– Где она? – спрашиваю я, глядя на Владимира. Будь я проклят, если позволю ей поставить меня перед свершившимся фактом.
– Идем, – говорит Владимир. Он раздвигает дверь на плоскую крышу и ведет меня за собой, показывая на дюны. – Там.
– Да где же? – не понимаю я. На пляже никого нет. Он снова делает знак рукой, и я поднимаю взгляд выше. В воде, в пятидесяти метрах от берега, видна голова человека, плывущего к горизонту. Я инстинктивно подаюсь вперед, но Владимир останавливает меня.
– Нет, – говорит Владимир. – Так лучше.
Мы вместе смотрим, как пловец постепенно отдаляется. Хоть убей, не могу понять, что же я чувствую. Огромная волна накрывает пловца, лунный свет переливается на ее гребне. Волна проходит, и человек исчезает.
Весна
50
Дом, который я ищу, оказывается разваливающимся кирпичным многоквартирным зданием на окраине Уайт-Плейнс. Окна выходят на автостраду Бронкс Ривер-паркуэй. На фасаде висит поблекшая реклама, предлагающая снять одно– и двухкомнатные квартиры, а по обе стороны двери стоит пара старых деревянных кадок, горделиво демонстрирующих несколько одиноких нарциссов. Сейчас шесть тридцать утра, воскресенье, улица пуста, солнце только-только взошло и сверкает на грубом бетонном тротуаре. Я достаю телефон, набираю номер и колеблюсь несколько секунд, прежде чем нажать кнопку вызова, размышляя, уж не напрашиваюсь ли я на неприятности. Может, и так, но я поступаю правильно. Нажав наконец кнопку, я прикладываю телефон к уху. Трубку снимают на четвертом гудке.
– Грейс Тиллинг слушает, – раздается полусонный голос.
– Это Питер Тайлер.
Она прочищает горло и кашляет, отвернувшись от трубки.
– Кто бы мог подумать. Чем обязана такой честью?
– Вы пытались связаться со мной.
– Всего лишь каких-то три чертовых месяца.
– Я думал. Я хочу поговорить.
– Когда?
– Сейчас.
– Где? – спрашивает Грейс. Я слышу, как скрипит кровать, когда она садится.
– Выбирайте. Я внизу, возле вашего дома.
– Мне это не нравится, – начиная волноваться, заявляет она. – Где вы раздобыли мой адрес?
– А это имеет значение? – Я почти надеюсь, что она посоветует мне проваливать.
– В конце квартала есть парк. Подождите меня там. Я подойду через десять минут.
– Я не хочу, чтобы к нам присоединилась Эллис или еще кто-нибудь.
– Вы и я, – соглашается Грейс. – Через десять минут.
Парк представляет собой неровное бетонное пятно с проржавевшими качелями с одной стороны, покрытое зелеными и коричневыми осколками. Я сижу на единственной уцелевшей скамейке. Грейс идет ко мне; на ней серые тренировочные штаны, на которых написано «Юрфак Фордэма», и синяя нейлоновая ветровка с вышитым на груди полицейским значком. На лоб низко надвинута бейсбольная кепка с надписью «Нью-Йорк Янкиз». Грейс останавливается рядом со мной и окидывает меня быстрым взглядом – на мне новые джинсы и синий блейзер. Я набрал немного веса с нашей последней встречи, но по-прежнему намного легче, чем был полгода назад.
– Хорошо выглядите, – говорит она. – Загорели. Кейша сказала мне, что вы ездили в Бразилию.
– По делам. Мы разрабатываем проект строительства там фармацевтического завода, совместно с правительством.
– Ваш приятель, Роберт Мейер…
– Теннис.
– Точно. Мы с Теннисом мило пообщались. Он все рассказал мне об этом фонде, которым вы, ребята, управляете. Неудивительно, что вы так долго не показывались. Вы очень занятой человек. Столько всего хорошего делаете.
– Спасибо, – благодарю я, не обращая внимания на нотки сарказма в ее голосе.
– Что касается меня, – заявляет Грейс, ставя одну ногу рядом со мной, прямо на скамейку и наклоняясь ко мне, – мне наплевать на то, сколько добрых дел вы сделали. Если бы все зависело от меня, я бы арестовала вас по обвинению в хранении оружия и пригрозила вам парой лет за решеткой, если бы вы отказались сотрудничать. Вы обещали помочь нам прищучить типов, нанявших Лимана и Франко, и того, кто убил Ромми. Вы говорили, что в этом деле много слоев и что вы все еще не разобрались в нем. Только вместе того чтобы сообщить нам, что же вам удалось узнать, вы позволили кому-то купить вас этой идиотской работой в фонде. Мы с Эллис доверяли вам, а вы нас поимели.
– Все было совсем не так.
– Черта с два.
– Я пришел сюда, – продолжаю я, – чтобы сдержать слово.
Грейс пальцем приподнимает кепку, и я вижу морщинки в уголках ее глаз. Она смотрит на меня, и на ее лице появляется циничная ухмылка.
– Дайте-ка угадаю. Вы хотите поговорить без протокола. Вот почему вы так неожиданно возникли и потребовали, чтобы я пришла одна.
– Я не собираюсь давать показания, если вы хотите именно этого.
– Но вы объясните мне, что произошло. – Она медленно кивает. – Почему?
– Я обещал. – Я пожимаю плечами.
– И все?
– Это одна из причин. – Я смотрю прямо в ее усталое лицо. – Когда вы говорили со мной на парковке в день похорон Дженны, у меня возникло впечатление, что вы не просто делаете свою работу.
– Я тоже обещала, – говорит Грейс, – то же самое, что обещаю каждой жертве. Я все еще работаю на Дженнифер, и мне наплевать на все остальное.
– Именно так я и думал. Вот почему я решил рассказать вам правду.
Пока мы беседуем, гастроном на противоположной стороне улицы открывается и заспанная девушка вручную отпирает старомодную металлическую дверь. Грейс покупает нам кофе, а когда чашки пустеют, плачу я. Мы сидим рядышком на скамейке, и я рассказываю Грейс о Кате, об Андрее, об Эмили, об Уильяме, о «Цайц» и о миссис Жилина. Грейс время от времени прерывает меня, требуя уточнить детали. Я утаиваю от нее один-единственный факт: что Владимир и его банда работали на клинику Эмили.
– Значит, вы не знаете даже фамилии этого Владимира – вообще ничего?
– Нет.
– Простите, Питер. – Она качает головой. – Если бы я могла, я бы вас в это не впутывала, но именно вы видели, как Владимир убил Лимана. Вам придется давать показания перед Большим жюри, чтобы я смогла получить ордер.
– Не буду.
– Я вызову вас повесткой.
– Я дам ложные показания.
