двадцатидвухлетняя Элизабет Винд, была убита около полуночи, когда возвращалась на велосипеде в свою деревню, расположенную в трех километрах от Шильтигема. Каждую субботу, вечером, она ездила этим путем. Тело было найдено в кустах в десятке метров от автострады. Первичный осмотр выявил ушиб черепа и три колотые раны живота, ставшие причиной смерти. Девушка не была ни изнасилована, ни раздета. Подозреваемого задержали почти сразу: Бернар Ветийе, тридцати восьми лет, холост, без определенного места жительства. Он спал у обочины и был мертвецки пьян. Жандармерия заявляет, что против Ветийе имеются веские улики, а сам он твердит, что ничего про ту ночь не помнит.
Адамберг прочел статью дважды. Он медленно качал головой, разглядывая голубой свитер с тремя окровавленными отверстиями. Нет, невозможно. Кому, как не ему, знать это. Комиссар колебался, машинально водя рукой по газете, потом вытащил телефон и набрал номер.
– Данглар?
Заместитель ответил ему с набитым ртом – он сидел у «Философов».
– Можете найти мне координаты командира жандармерии Шильтигема, департамент Нижний Рейн?
Данглар знал наизусть имена всех комиссаров полиции Франции, но с жандармским начальством дело обстояло хуже.
– Это так же срочно, как поиск Нептуна?
– Не совсем, но одного порядка.
– Я перезвоню через четверть часа.
– Во всей этой суматохе не забудьте о ремонте котла!
Адамберг допивал двойной кофе – он был гораздо хуже того, что давала их «машина-кормилица», – когда Данглар перезвонил.
– Майор Тьерри Трабельман. У вас есть чем записать номер?
Адамберг нацарапал телефон на бумажной скатерти, дождался, когда старые часы в «Кустарнике» пробили два часа, и позвонил в жандармерию Шильтигема. Майор Трабельман держался настороженно: он много слышал о комиссаре Адамберге – и плохого, и хорошего – и не знал, как себя вести.
– Я не собираюсь переходить вам дорогу, Трабельман, – успокоил его Адамберг.
– Все так говорят, и все мы знаем, чем это кончается. Жандармы делают грязную работу, а как только становится интересно, руль перехватывают полицейские.
– Мне нужно всего лишь подтверждение.
– Не знаю, что вы там себе напридумывали, комиссар, виновного мы поймали, и улик у нас достаточно.
– Вы имеете в виду Бернара Ветийе?
– Да. В пяти метрах от жертвы, в траве, мы нашли орудие убийства. Отпечатки Ветийе на рукоятке. Ни больше ни меньше. Вот так.
– Но Ветийе все отрицает? – спросил Адамберг.
– Когда мои люди взяли его, он еще был пьян в стельку. Едва на ногах держался. Его слова гроша ломаного не стоят, он помнит одно – как напивался.
– На него есть досье? Он раньше на кого-нибудь нападал?
– Нет. Но все с чего-то начинают.
– В статье говорится о трех колотых ранах. Нож?
– Шило.
Адамберг помолчал.
– Необычное орудие убийства, – прокомментировал он.
– Не сказал бы. Бездомные таскают с собой кучу хлама. Они открывают шилом консервные банки, вскрывают замки. Не морочьте себе голову, комиссар, гарантирую вам, это он.
– И последнее, майор… – Адамберг заторопился, чувствуя, что Трабельман начинает терять терпение. – Шило новое?
На другом конце воцарилось молчание.
– Как вы узнали? – с подозрением в голосе спросил Трабельман.
– Так я прав?
– Да. Но что это меняет?
Адамберг прижал кулак ко лбу и уставился на газетный снимок.
– Окажите мне любезность, Трабельман, пришлите фотографии тела – раны крупным планом.
– С чего бы мне это делать?
– Потому что я прошу вас самым почтительным образом.
– И все?
– Я не перехвачу ваше дело, – повторил Адамберг. – Даю слово.
– Что вас беспокоит?
– Одно воспоминание из детства.
