– Да нет, все в порядке. Клеми сварила мне кофе, добавила арманьяк и поджарила гренки. Обхаживала меня, как подводника, готовящего торпедную атаку. Двенадцатого марта сорок четвертого года в деревне Коллери, в Луаре, состоялись похороны Жерара Гийомона, умершего в возрасте шестидесяти одного года.
– Он утонул в пруду?
– Да. Что это было – несчастный случай или самоубийство, – осталось невыясненным. Его лодка дала течь и затонула на середине пруда. После похорон и поминок сын усопшего – Ролан Гийомон, убил свою мать – Мари Гийомон.
– Я помню, что там был свидетель, Жозетта.
– Да, кухарка. Она услышала вопль, начала подниматься по лестнице, и парень сбил ее с ног. Он выбегал из комнаты матери. Кухарка нашла свою хозяйку убитой, Больше в доме никого не было. Никто не сомневался, кто убийца.
– Его задержали? – с тревогой спросил Адамберг.
– Нет. Предполагали, что он пошел в маки и мог там погибнуть.
– Вы нашли его фотографии? Газетные снимки?
– Ни одного. Шла война, сами понимаете. Кухарка умерла, я проверила в архивах. Комиссар, а разве наш судья мог быть тем убийцей? Ведь ему в сорок четвертом исполнилось сорок.
– Жозетта, он на пятнадцать лет моложе.
Адамберг бродил по узким улицам Коллери, спиной чувствуя, что из-за занавесок за ним наблюдают. Убийство произошло пятьдесят девять лет назад, а ему требовалось найти живую память. Маленький городок пропах мокрой листвой, ветер разносил по окрестностям затхлый запах зеленых прудов Солони. Ничего общего с величавым порядком, царящим в Ришелье. Небольшое местечко с разномастными теснящимися в ряд домами.
Какой-то малыш показал ему дом мэра на площади. Адамберг предъявил удостоверение на имя Дени Лампруа и сказал, что приехал по поводу семьи Гийомон. Глава города был еще не стар и лично Гийомонов не знал, но все жители Коллери помнили ту трагедию.
В Солони, как и в любом другом маленьком местечке, невозможно добыть информацию быстро, задав пару вопросов на пороге двери. Парижская стремительность и раскованность были здесь не к месту, В пять вечера Адамберг сидел за покрытым клеенкой столиком и пил водку. Здесь никого не волновало, что он не снимает шапку. Мэр тоже остался в кепке, а его жена – в платочке.
– Обычно, – объяснял полнощекий, снедаемый любопытством мэр, – мы раньше семи пить не начинаем. Но визит комиссара из Парижа – это исключительный повод. Я прав, Жислен? – Он обратился за поддержкой к жене.
Жислен, чистившая на краешке стола картошку, устало кивнула, поправив пальцем огромные очки с замотанной пластырем дужкой. В Коллери люди живут небогато. Адамберг взглянул на женщину, проверяя, вычищает ли она ножом глазки, как Клементина, или нет. Она вычищала. Удаляла яд.
– О деле Гийомонов, – продолжил мэр, прихлопнув пробку ладонью, – у нас всегда говорили. Мне было пять, когда я впервые о нем услышал.
– Детям не следует знать о таких вещах, – сказала Жислен.
– Дом с тех пор стоял пустым. Никто не хотел его покупать. Люди боялись привидений. Глупости, конечно.
– Само собой, – пробормотал Адамберг.
– В конце концов его снесли. Поговаривали, что у этого Ролана Гийомона всегда была беда с головой. Не знаю, так это или нет, но нужно быть законченным психом, чтобы насадить мать на вилы.
– На вилы?
– Если кого-то убивают вилами, я называю это «насадить на вилы». Я не прав, Жислен? Всадить заряд дроби, прибить соседа лопатой – это я понимаю. Не одобряю, конечно, но такое случается – в приступе гнева. Но вилы… Простите, комиссар, это дикость.
– К тому же он убил родную мать, – добавила Жислен. – А что вы пытаетесь раскопать в той старой истории?
– Ролана Гийомона.
– Логично, – согласился мэр. – А как же срок давности?
– Один из моих людей приходится каким-то родственником папаше Гийомону. Его это мучит. Так что дело, в некотором роде, личное.
– Ну, тогда конечно. – Мэр (совсем как Трабельман, подумал комиссар) выставил вперед ладони, давая понять, что детские воспоминания – уважительная причина. – Думаю, не очень-то приятно иметь родственника-убийцу. Но вы не найдете Ролана. Он погиб в маки, все так говорят. В войну здесь было жарко.
– Вы знаете, чем занимался его отец?
– Он работал по металлу. Хороший человек. Удачно женился на достойной девушке из Ферте-Сент- Обен. А кончилась ее жизнь – подумать только! – кровавой баней. Я прав, Жислен?
– В Коллери остались люди, знавшие семью? Кто-нибудь, кто мог бы рассказать мне о Гийомонах?
– Наверное, Андре, – сказал мэр, немного подумав. – Ему скоро стукнет восемьдесят четыре. В молодости он работал с Гийомоном-старшим.
Мэр взглянул на ходики.
– Поторопитесь, пока он не сел ужинать.
