– Вполне правдоподобно.
– Они тоже в конце концов заволновались. Позвонили в Динь, на бойню, там его никто не видел. Они сейчас, наверное, уже послали бригаду из Пюижирона, чтобы обыскать все вокруг его дома. Если в течение двух часов они ничего не найдут, им на помощь будет вызвана бригада из Антрево. Я бы поел, Камилла. Умираю с голоду. Давай сложим карту. Кстати, ты еще что-нибудь нашла?
– Еще четыре крестика, еле заметных. Все там же, между федеральной трассой номер двести два и Меркантурским заповедником.
Лоуренс вопросительно дернул подбородком.
– Отмечены места около Андели и Анелиа, к востоку от Сен-Виктора, около Гийо, в десяти километрах к северу, около Ла-Кастий, почти на самой границе заповедника.
– Не сходится, – заявил Лоуренс. – Там никогда не было нападений на овчарни. Ты уверена, это именно те места?
– Примерно.
– Не сходится. Наверное, обозначено что-то другое.
Лоуренс погрузился в раздумья.
– Может, там он расставил ловушки или капканы? – предположил он.
– А зачем отмечать их на карте?
– Может, это места удачной охоты. Где было много дичи.
Камилла с сомнением покачала головой, складывая карту.
– Пойдем обедать в кафе на площади. Дома шаром покати.
Лоуренс состроил недовольную гримасу, открыл дверцу холодильника.
– Сам видишь, – развела руками Камилла.
Лоуренс любил одиночество, ему не нравилось бывать там, где полно народу; он предпочел бы не обедать в кафе, где люди громко стучат приборами, звучно пережевывают пищу и самому Лоуренсу тоже приходится есть у них на глазах. А Камилла любила этот шум и при каждом удобном случае старалась затащить Лоуренса в кафе на площади, куда сама ходила каждый день, когда канадец пропадал в Меркантуре.
Она подошла к нему, поцеловала в губы и нежно попросила:
– Ну пойдем.
Лоуренс крепко прижал ее к себе. Если бы он попытался изолировать Камиллу от всего мира, она все равно бы сбежала. Но как бы ему хотелось это сделать!
Когда они уже заканчивали обедать, в кафе вбежал Ларке, брат путевого обходчика, багровый от напряжения и запыхавшийся. Все разговоры разом смолкли. Ларке никогда не заходил в кафе, он брал с собой котелок и ел в дороге.
– Что с тобой стряслось, отец? – ехидно осведомился хозяин кафе. – Тебе явилась Богородица?
– При чем тут Богородица, старый ты придурок! Я видел жену этого, как его, ветеринара, она ехала со стороны Сент-Андре.
– Уверен, все наоборот, – заявил хозяин.
Жена ветеринара работала медсестрой и выезжала на дом делать уколы, а потому ей были знакомы зады всех жителей Сен-Виктора и его окрестностей. Она пользовалась большим спросом: рука у нее была легкая, и инъекции она делала совершенно безболезненно. Кое-кто поговаривал, что она спит со всеми мало-мальски подходящими мужчинами, которых колет, и в этом секрет ее популярности. Другие, более добросердечные, рассуждали так: не ее вина, что ей приходится колоть задницы кому попало, не такая уж это веселая работа и вряд ли кто-нибудь захотел бы оказаться на ее месте, хотя бы ненадолго.
– И что? – обратился хозяин к Ларке. – Она тебя изнасиловала в канаве?
– Нет, ты и правда совсем свихнулся на старости лет, – возмущенно вскричал Ларке, презрительно засопев. – Хочешь, я скажу тебе, Альбер?
– Ну говори, если есть что сказать!
– Она не желает делать тебе уколы в задницу, и ты не можешь этого пережить. Вот и поливаешь всех грязью, поскольку больше ничего не умеешь.
– Ну все, проповедь окончена?
Хозяин кафе повернулся к Ларке, бросив на него яростный взгляд. У Альбера были маленькие голубые глазки, едва заметные на широком, кирпично-красном лице с толстыми щеками. В общем, назвать его привлекательным было трудно.
– Да, я закончил, но только потому, что уважаю твою жену.
– Хватит, – сказала Люси, положив руку на плечо мужа. – Что случилось-то, Ларке?
– Жена ветеринара, она ехала из Гийо. Там еще трех овец недосчитались.
– В Гийо? Ты уверен? Что-то далековато.
– Ага. Я ничего не выдумываю. В Гийо. Получается, зверюга орудует повсюду. Завтра в Тер-Руж забредет, послезавтра – в Вудай. Делает что хочет и где хочет.
– Чьи овцы-то?
– Гремона. Он ходит как потерянный.
