И они в самом деле помчались в погоню. Проследив за ними взглядом и убедившись, что они уехали, Кира рванула к двери. Только ее и видели.
– Девушка, – попыталась остановить ее заправщица. – Вы же хотели заправиться!
– В другой раз!
И Кира выскочила на улицу.
– В другой раз и в другом месте, – бормотала она, вставляя дрожащей рукой ключ в замок зажигания. – Леся, ты видела грабителей?
– Нет. Каких грабителей?
– Тех ребят, которые только что выскочили с заправки?
– А, этих! Этих, да! Видела.
– Они были без чулок?
– Что?
– На голове у них были чулки?
– Чулки? Нет. Что ты!
– Уматываем!
– А что случилось?
– Случилось, что нам некогда выступать свидетелями по всяким дурацким ограблениям.
– Ограблениям?
– Господи! Эти ребята грабители. И теперь менты захотят, чтобы мы их опознавали и всякое такое.
– А почему мы?
– А кто еще? Меня они ограбили, ты их видела. Конечно, мы и есть главные свидетели. Черт, почему не заводится?
К своему удивлению, Кира обнаружила, что до сих пор сжимает в руке тысячную бумажку. Все верно! Она же собиралась ею расплатиться за бензин. Бензин она не получила. Но и грабители то ли не заметили деньги в руке у Киры, то ли побрезговали такой мелочью, но деньги остались у нее. Это Киру приободрило. Она не любила терять деньги просто так.
– Ну что же, тем более уезжаем! – бодро произнесла она. – Раз меня даже и не ограбили, то задерживаться нечего!
Что тут поделаешь. Ограбление, где Леся лишь мельком видела грабителей, а Кира вовсе не видела ничего, кроме их чулок, просто было обречено на то, чтобы превратиться в «глухаря». Без свидетелей. А чего ради, скажите на милость, им терять время и нервы, если в больнице их дожидалась баба Клава?
Та уже пришла в себя, но была еще очень слаба. Во всяком случае, так сказал врач и не разрешил подругам пройти в палату.
– Завтра приходите, – велел он им, важно щуря глазки за толстыми стеклами своих очков. – Завтра!
Но подруги не ушли. Они отлично знали, что слово врача в больнице вовсе не самое последнее. Последнее слово обычно остается за младшим персоналом. К примеру, за медсестрами. К ним подруги и пошли за помощью и пониманием.
– Зря опозоримся. Они нас пошлют! – шептала Леся. – Ты же слышала, что сказал врач!
Но Кира держалась другого мнения:
– Ты себе даже не представляешь, в какие незаметные щелки умудряются проскальзывать маленькие монетки.
И Кира многозначительно похрустела кошельком и оказалась права. Сначала маленькая медсестричка и слышать не хотела, чтобы пустить подруг к бабе Клаве. Но деньги плюс жалобная история про одинокую старушку из Тулы, на которую напали злые люди, жить ей негде, родная внучка прогоняет из дому, а ведь бабушка одна-одинешенька во всем чужом ей городе, сыграла свою роль.
Медсестричка оттаяла, расчувствовалась и великодушно произнесла:
– Ну, уж ладно! Хотя и не положено, но сделаю для вас исключение. Все равно врачи сейчас на совещании.
И, не забыв изъять из рук Киры хорошенькую фиолетовую купюру, она повела подруг в палату к бабе Клаве. Та выглядела получше. И очень обрадовалась, увидев девушек.
– Ну, как там в доме? – спросила она, дождавшись, когда медсестра оставит их одних.
Подруги вкратце обрисовали бабе Клаве ситуацию. И про приезд Наденьки – невесты Лаврентия Захаровича. И про чету Сидорчуков, оказывается, купивших дом. И про неожиданное возвращение Анастасии.
– Вот дает Лавр! – засмеялась баба Клава. – Всю жизнь бирюком прожил. А на старости лет любовь у него взыграла. И не стыдно ему было! Почему же он мне ничего не сказал?
Подруги объяснили, что у Лаврентия Захаровича и Надежды Михайловны любовь, можно сказать, еще только зарождалась. И как всякое юное создание, ее следовало оберегать. От сквозняков, от вредителей и досужих сплетников.
– Но мне-то мог сказать!
