Киянки. Теперь чуешь, чем пахнет?
Ирин муж против ожидания тоже заинтересовался бумажонкой – прямо-таки обнюхал со всех сторон и чуть ли не облизал. После осмотра он сказал:
– Я знаю, где это. Только думаю, стоит ли туда соваться. Даже если Ира там, нам ее все равно не вытащить.
– А что это такое? – хором спросили мы.
– Скверное место, никто толком не знает, но все говорят, что скверное. Подъехать туда нельзя, на дорогах стоят патрули и всех заворачивают обратно. А те, кому не лень было попробовать идти пешком, обратно не возвращались. И мы погибнем, если пойдем.
– Слышишь, что знающий человек говорит? – накинулась я на Маришу.
Но то ли авторитет Ириного мужа был в глазах Мариши не слишком велик, то ли она приняла его рассказ за обычные ужастики, что в ходу в любой местности, но она произнесла жуткую фразу, которой всегда шантажировала меня:
– Оставайся, я пойду одна. Я прекрасно понимаю твое нежелание идти, но пойми, глупо сидеть и ждать, пока бандюги доберутся до нас. Надо действовать.
– Ну и что толку, если мы поедем в это место? Допустим, Елизар, или кто там главный, будет на месте, что мы им скажем? Если такая смелая, почему не осталась поболтать по душам с теми, кто в доме? И чем не устроил тебя Митька на кладбище?
– У нас было слишком мало времени, чтобы найти с ним общий язык, – высокомерно объяснила Мариша.
– Ходят слухи, что там делают или хранят наркотики. Что там то ли подпольная лаборатория, то ли перевалочный пункт, – встрял в нашу перепалку Ирин муж, и я едва сдержала в себе жгучее желание придушить дурака.
Надо же было ляпнуть такую глупость! Теперь, зная Маришину неприязнь к наркотикам, нетрудно предположить, что она мертвой хваткой вопьется в это дело, а мне придется тащиться за ней. И как все мирно начиналось, должны были провести две недельки на теплом море, а вместо моря собираем трупы в какой-то глуши и чудом уворачиваемся от озверевших бандитов, прикидывающихся мирными баптистами. Кто, интересно, верит в эту чушь? Или баптисты тут совершенно ни при чем? Или все-таки при чем? Если вспомнить крест со Стасем, получается, что очень даже при чем. Или это очередная уловка бандитов, чтобы направить следствие по ложному пути? И что тут вообще творится?
Пока я размышляла обо всех странных совпадениях, Мариша успела выяснить у Ириного мужа, как добраться до этой самой Киянки, как его зовут и где добыть транспортные средства.
– Ехать туда лучше всего на велосипеде, – просвещал нас Гоша. – Потому что от мотоцикла много шума, машину же взять негде, и шума от нее не меньше. А пешком туда до утра не доберетесь. Велосипеды возьмем у моих сестер, они редкие дуры, но велосипеды у них неплохие.
– А они не будут возражать? – спросила Мариша, ставшая подозрительно щепетильной.
– Я им возражу, – воинственно завопил Гоша, но стоило Марише поинтересоваться, на чем собирается ехать он сам, как Гошина бравада вся куда-то подевалась. – У меня вообще-то дела, – мямлил он невыразительным голосом невразумительные вещи. – Может, мне завтра на работу надо будет.
Но мы его заверили, что если нас сцапают по дороге, то ни на какую работу ему не нужно будет ни завтра, ни послезавтра, ни вообще никогда. Так как мы сразу же выложим, что это он дал наводку. Еще до ухода на работу к нему пожалуют вежливые хлопцы и пригласят прогуляться с ними в ближайший лесок, где скорей всего он и обретет покой в неглубокой яме под слоем дерна. Пускай это было сильное преувеличение или откровенная ложь, но сработало. Гоша затрясся мелкой дрожью, и на лице его отразилась непривычная для него работа ума.
– Ладно, я провожу вас, но только до поворота перед первым постом, а дальше укажу тропинку, поедете одни.
Мы поняли, что страдания жены, которая, по его же словам, вовсе ему и не жена, не всколыхнули в нем настолько сильных чувств, чтобы без оглядки пожертвовать своей драгоценной персоной ради ее спасения. А вообще-то Гоша казался симпатичным парнем, особенно сейчас, когда был относительно трезв. Он действительно добыл нам велосипеды, один из которых, правда, почему-то оказался мужским и гоночным и достался – таково уж мое счастье – мне. Потом мы выехали из темного села в совсем уже непроглядную тьму, и нам стали лезть в головы всякие нехорошие подозрения.
Чего ради мы доверились этому странному типу? Если славная Ира из любви к бабушке чуть не погубила нас, то что еще можно ждать от ее мужа, который, судя по внешнему виду, последние свои принципы должен был утопить в самогоне еще в школьные годы.
Особенно эти подозрения усиливались, когда попадался неровный участок дороги. Велосипед мне явно не по росту, и управляться с ним было адски трудно. Я терпела, но подозрения все же росли и ширились.
Наконец, когда я совсем уж заподозрила Гошу в пособничестве бандитам, он остановился и подал знак молчать.
– Мы почти на месте, – прошептал он так тихо, что мы должны были напрячься изо всех сил, чтобы хоть что-нибудь разобрать. – Дальше ехать не советую. Чуть дальше от дороги отходит тропинка, вы ее не пропустите, рядом растет сосна, она тут единственная, поэтому увидите. Пойдете по тропинке и через двадцать минут окажетесь на месте. Но только если поймают, вы обещали держать язык за зубами. Меня не выдавайте, вам это все равно не поможет.
С этим в высшей степени обнадеживающим заверением он нас и покинул. Забрал оба велосипеда и поехал по дороге, выказывая чудеса эквилибристики, огибая все неровности и умудряясь управлять сразу тремя велосипедами. А мы остались в темноте, в незнакомой местности и в полном одиночестве. Впрочем, последнее утверждение было весьма спорным, так как впереди по дороге слышалось покашливание. Но в данной ситуации одиночество было предпочтительней любого общества, мы не надеялись обрести тут кучу друзей. Поэтому мы поспешили к тропинке, про которую толковал Гоша.
Мы прошли значительное расстояние, и присутствие бандитского поста сделалось настолько реальным, как будто он стоял за соседним деревом, но никакой сосны мы не обнаружили. Мы не рискнули идти дальше и вернулись на исходную позицию.
