парней пришло в голову укрыться в машине. Удивительный эгоизм, если принять во внимание то, что бык немедленно переключил свое внимание на коробки.
Его тяжелое дыхание раздалось совсем рядом с нами. Покрытая пеной морда сунулась к коробкам. Задумчиво пожевав угол Маришиной коробки, он боднул ее для пробы. Звук ему понравился, и он уже вознамерился нанести удар поощутимее, как из машины с воплями выскочили парни. Справедливости ради надо сказать, что беспокоились они не за нас, а за тонкие схемы или что там в компьютерах может поломаться от удара бычьих рогов. Но тем не менее их присутствие вынудило быка снова отвлечься. Все повторилось, но мне показалось, что в этот раз бык перебирал ногами не так резво. Он явно отлынивал от своей работы. Однако это не помешало ему прогнать ребят обратно к лесу.
Удовольствовавшись этим, он не стал их преследовать, а вернулся к своим восхищенным коровам. Они что-то укоризненно и восторженно мычали ему, и вид у быка был гордый и довольный, как у любого мужа, сумевшего постоять за честь семьи. Пока бык внимал целому сонму своих жен, из леса с опаской высунулись наши ребята. Бык был далеко, поэтому они рискнули, опустившись на четвереньки и используя все неровности поверхности, по-партизански приблизиться к нам. Коровы на лугу паслись не первый день, следов своего пребывания они оставили предостаточно, поэтому траектория движения ползущих отличалась причудливыми зигзагами и рывками. Наконец они добрались до машины и запихали под нее все оброненные за время бега наперегонки сучья.
Один из них забрался за руль и завел машину, а Бородатый стал толкать ее сзади. Услышав шум заведенного двигателя, бык вздрогнул и развернулся. У него на морде отразилась крайняя степень недоумения и гнева. Он же так хорошо всех прогнал, как они осмелились вернуться? Ну, сейчас он им покажет!
Физической силой бог наших попутчиков не обидел. Они в два счета выдернули машину из ямы и уже приступили к погрузке, когда подоспел бык.
– Чего они в него не стреляют? – возмутилась кровожадная Мариша. – Это животное мне надоело. Тоже мне землевладелец! Пускай только сунется ко мне – пожалеет.
Ждать, пока бык вернется к нам и начнет жалеть об этом, долго не пришлось. Загнав ребят в машину, он неторопливо подошел к Маришиной коробке и приготовился продолжить свою тренировку. Неожиданно из отверстия в коробке высунулась тонкая Маришина рука с зажатым в ней дезодорантом. Бык очень заинтересовался блестящей штучкой и потянулся к ней, широко распахнув свои глаза. И тут Мариша нажала на спрей. По поляне пронесся рев, от которого у меня заложило уши и сами собой зажмурились глаза.
Когда я открыла их, бык уже маячил в виде черного пятнышка далеко на горизонте, а все его стадо удалялось в том же направлении.
– Ничего не понимаю, какая его муха укусила? – удивился один из парней, им, беднягам, Маришин подвиг был не виден из-за груды коробок, загораживающих нас.
– Какая разница, – нетерпеливо ответил другой мужской голос. – Грузимся и валим отсюда. Может, он сейчас проветрится и вернется.
Это предположение так их встряхнуло, что они покидали коробки в один момент. К сожалению, их быстрота сказалась на качестве погрузки, обращались они с нами весьма небрежно. Компьютерам-то что, а нам было неприятно. Я отметила про себя нажаловаться на них старосте, если мы выпутаемся из этой переделки, конечно. Потом, когда они загрузили нас и загрузились в машину сами, мы наконец покинули лесной луг, еще недавно оживляемый мирным стадом. Когда мы выезжали, из леса появился пастух, таща за собой упиравшуюся корову. Первым делом он оглядел луг и, понятное дело, не увидел на нем своих коров. Зато он увидел нас, не знаю, какова была цепь его размышлений, но кое-какие выводы он сделал. А сделав их, завопил нам вслед:
– Воры! Стойте, отдайте коров!
– Вот странный человек, – сказал Бородатый. – Тут же нет никого. Кому он может кричать?
Но этот вопрос был слишком сложен для его товарища, который обиженно засопел и предложил помолиться и поблагодарить господа за счастливое избавление от опасности. Уже второй раз за сегодняшний день я слышала, как люди благодарят господа за то, что было сделано за него другими. Эти чудаки так и молились всю дорогу, должно быть, тот, кому они молились, здорово над ними потешался.
– Они нас так швыряли, что обязательно захотят посмотреть, каков урон, сразу же по приезде, – жаловалась Мариша.
Я хотела сказать, что она, идиотка, сама виновата, но потом подумала, что Марише и без меня это известно, к тому же наши коробки стояли теперь в разных углах фургончика, орать мне пришлось бы громко, а моя коробка стояла у самой кабины, а значит, мою отповедь могли услышать Бородатый с приятелем. Вряд ли при всей их вере они приняли бы мои слова за глас с небес. Поэтому я молчала и слушала, что говорят в кабине.
– Зачем Васька заставил нас везти эти коробки в такую глушь? – спросил Глазастый у Бородатого.
Я навострила уши, так как меня это тоже весьма интересовало, но в голову ничего не приходило, сколько я ее ни ломала. Бородатый был более продвинут в этом вопросе и авторитетно ответил:
– В общине есть несколько складов, на которых хранится гуманитарная помощь от наших братьев из-за границы. Это одежда, продукты, сухое молоко и даже кое-какая техника. Вот эти компьютеры – часть этой самой помощи. С этих складов вещи отправляют дальше по России, – как мне показалось, нехотя пояснил Бородатый.
– Но почему же не устроить склад в удобном месте, где есть хоть какие-то дороги? – удивился Глазастый.
Бородатый на минуту замешкался, но все же ответил, правда, уже не столь уверенно. Похоже, раньше он над этим не задумывался.
– Зачем надо, чтоб нам завидовали? К нам и так относятся настороженно, а если к этому прибавится еще и зависть, будет беда. А в наших местах стоит кому-то одному пронюхать, через день вся округа будет знать, что, пока вся страна бедствует, мы благоденствуем на западных вливаниях. А так вещи отправляют на катерах, и никому в голову не приходит связывать их с нами. Если бы еще в самой общине все ладно, так вообще было прекрасно. Я ни о чем другом и не мечтал бы.
Мне его объяснение показалось малоубедительным, но не лезть же в кабину с требованием пояснить еще раз непонятные места.
– Даша! – надрывалась из своего угла Мариша, которой ничего не было слышно, и потому она страшно
