– А это идея! – воодушевилась я.
– Иногда я думаю, что и сама не так уж безнадежна, – сказала Мариша, переминаясь с ноги на ногу рядом со мной.
Что она хотела этим сказать?
– Пока не будем загадывать, – сжалилась надо мной великодушная Мариша. – Может быть, все еще уладится.
Но мне казалось, что это всего лишь уловка, чтобы заставить меня двигаться. Как выяснилось, я была недалека от истины. Но Ира передвигалась с такой скоростью, что это внушало мне надежду на то, что мы в конце концов потеряем ее в густой толпе. А когда она уселась в машину, я и вовсе возликовала. Но не тут- то было. Мариша дернулась вперед, выскочила на проезжую часть и остановила своим телом первую же попавшуюся машину.
Водителем оказался молодой парнишка, не привыкший к такой экспансии и поэтому быстро деморализованный Маришиной наглостью.
– Скорей! – подпрыгивая на сиденье, голосила моя подруга.
Это относилось одновременно ко мне, замешкавшейся не без задней мысли у символично задней двери, и к водителю, оторопело пялившемуся на нас с Маришей и пытающемуся сообразить, что «скорей».
– Вперед! Вот за той желтой машиной с проплешиной на боку, – распорядилась Мариша.
Водитель послушно нажал на газ.
– У нас нет денег, – наклонившись вперед, шепотом информировала я Маришу. – Все купоны и рубли кончились. Чем мы расплатимся? Есть только сотня баксов и несколько десяток.
– Плевать, – сказала Мариша, и погоня продолжалась.
Ирин «жигуленок» исправно отрабатывал свой гонорар, и угнаться за ним нашему водителю было не так-то легко. Не потому, что водитель был плох, а просто тот, другой, гнал как сумасшедший.
– Там за рулем какой-то псих, – пожаловался наш водитель после того, как «Жигули» второй раз за последние три минуты проскочили на красный свет. Вскоре за нами раздалось гудение милицейской сирены.
Нам предлагали остановиться. Наш водитель, как человек законопослушный, остановился по первому же требованию и пошел объяснять, что он, в общем-то, и ни при чем, а виноват исключительно в природном мягкосердечии, которое не позволило ему переехать шныряющую по дороге девушку, а после ее же выкинуть из машины.
«Жигули» увозили Иру в даль неизвестную. Я злорадно потирала руки, предвкушая провал Маришиного предприятия, и ликовала, но ликовала рано. К моему ужасу, Мариша переместила свои телеса и в мгновение ока очутилась на водительском месте. У нашего водителя с головой было совсем плохо, иначе бы он не оставил ключи в машине. Марише и надо-то было всего лишь повернуть их, что она и сделала. Машина завелась с первого раза, и мы промчались мимо остолбеневшего гаишника и нашего знакомого, замершего с зажатыми в вытянутой руке документами.
В себя они приходили неоправданно долго. Могли бы и успеть нас выловить, пока мы еще оставались в поле их зрения. Но они потратили массу времени на препирательства. Наш паренек рвался в милицейскую машину, а гаишник не пускал его. Поэтому, когда они все-таки пришли к консенсусу, мы уже скрылись из виду, и догнать нас у них не получилось.
Зато мы сумели снова сесть на хвост желтым «Жигулям». Для этого Марише пришлось задействовать максимум своих способностей. На мою долю выпала роль штурмана.
– Налево! Справа автобус! – вопила я. – Сворачивай!
Мариша послушно крутанула руль, и нас швырнуло влево. Оттуда приближался на солидной скорости троллейбус. Избежать столкновения с ним можно было только одним путем – свернуть на трамвайные пути. Мариша и свернула, и все было бы хорошо, но на данном отрезке времени и в данной точке пространства, похоже, скопились все трамваи Киева. И все они жаждали ехать именно по тем путям, которые Мариша облюбовала для нас. Приходилось поминутно петлять, уворачиваясь от них, но становилось очевидным, что, увернувшись десять раз, на одиннадцатый мы врежемся в жесткий бок трамвая.
Противный желтый «жигуленок» был словно заколдованный. Он преспокойно нарушил еще несколько правил движения прямо под носом у гаишников. Но те были слишком поглощены наблюдением за нашей машиной, чтобы обращать внимание на такие пустяки, как разворот на зебре и обгон каравана пустых молочных бочек. Пока мы сражались с муниципальным транспортом, «Жигули» преспокойно въехали под запрещающий въезд и выезд знак, проехали еще немного и встали возле знака, запрещающего стоянку по нечетным дням. Надо ли говорить, что сегодня было 17-е?!
Я увидела, как из машины выскочила Ира и бросилась во двор. Доведя это до сведения красной, как помидор, Мариши, я продолжила наблюдение. Мариша съехала на проезжую часть, пересекла ее под носом у самосвала, взвизгнувшего на весь район тормозами. Над улицей заструился запах горелой резины. Мариша тормознула машину на остановке автобуса, перекрыв тем самым движение общественного транспорта на всем участке, и вылетела из машины. Я сочла за благо тоже в ней не задерживаться, так как сирена приближалась и скорое появление органов возмездия было более чем вероятно.
– Бежим скорей! – подгоняла меня Мариша, но я и так спешила изо всех сил.
Мы успели свернуть во дворы до того, как к месту парковки подлетели целых три милицейские машины и из них посыпались вооруженные до зубов, в бронежилетах и с автоматами, субъекты. Лица у них были закрыты черными шапочками с прорезями для глаз и рта. Так как мы были уже далеко, то не увидели, как они скрутили водителя желтых «Жигулей», расслабившегося после ухода Иры и не успевшего вовремя покинуть опасный участок дороги. Наверное, это доставило бы нам некоторое удовлетворение, но мы были уже слишком далеко.
– Куда она чешет? – волновалась Мариша.
После самоубийственной погони меня такие мелочи уже мало волновали. Я растеряла в последние несколько минут годичный запас беспокойства и теперь напоминала самой себе танк или сфинкса.
– Придет время, узнаем, – урезонила я Маришу, но ей мое настроение не передалось.
