В СЗБ дается и мотивировка необходимости такого хода событий. Ср.:
… къ ним же посла учени//кы своя глаголя. шедъше въ весь / миръ проповедите. евангеліе / всеи твари, да иже веруеть / и креститься спасенъ будетъ. / и шедше научите вся языкы / крестяща я во имя отца и сына / и святаго духа. учяще а блюсти. / вся елика заповeдахъ вамъ. / лепо бо бе благодати и істине на новы люди восіати. не въ/ливають бо по словеси Господню. / вина новааго ученіа благодать/на. въ мехы вет'хы. обетъ/шавъши въ иудестве. / аще ли. то просядутся ме/си и вино пролеется… (179б–180а).
292
В основе соотношения объемов трех выделяемых частей в I лежит тот же принцип убыстрения– возрастания (восхождения), который определяет и структуру последней трети. Первая треть (168а–175а) относится ко второй (175а–180а) и к третьей (180б–184а) приблизительно как 2:1,5:1.
293
Обращает на себя внимание тесная связь «неведения» и «гугьнания», аморфной речи, лишенной высших смыслов и неспособной быть средством богообщения. «Гугьнание» лишено
294
И далее, обращаясь к излюбленному приему, когда цитата (из Петра и Фомы) выступает не только как часть данного текста, но и как элемент ритуала, разрывающий на время текст и уводящий слушателя из сферы слова в сферу дела:
ты еси Христосъ Сынъ Бога живааго… Господь нашь и Богъ ты еси… помяни ны Господи / во царствіи своемь (183а).
295
Основная линия ее (Григорий Назианзин [ср. его «Гимн Христу»] — Константин Философ [ср. его опыты в греческой гимнографии, «Энкомий Григорию», «Проглас», вероятно, принадлежащий ему же] и далее [ср. «Похвалу царю Симеону», вошедшую позже в «Изборник 1073 г.»]) не могла не быть известной Илариону. Во всяком случае очевидна связь СЗБ не только с идеями Константина Философа, но и с многими штампами гимнографической литературы у южных славян.
296
Ср. начальные части «Повести временных лет» или «Слово о погибели Русской земли», от которого, собственно, только экспозиция и дошла до нас. Разумеется, сюда же относится и «злато слово» Святослава из «Слова о полку Игореве», где подобная схема существенно осложнена. В «Слове о погибели» повторяются и два других важных мотива СЗБ — «исполненность» всей Русской земли, принявшей христианскую веру («…всего еси испольнена землz Руская, о прававерьная вера хр[е]стияньская!») и торжество этой веры над «языками» («отселe до… то все покорено было б[о]гомъ кр[е]стияньскому языку поганьскыя страны»).
297
Мотивы, усвоенные многовековой традицией — от «Слова» («не худа гнезда шестокрилци…» и др.) до Гоголя и далее. — То, что Владимир «покорилъ подъ ся округьняа страны», что «землю свою онъ пасетъ правдою, мужьствомь же и съмысломъ», что он «единодержець былъ земли своеи», — всё это отсылает к идеальному образу субъекта власти (Вальденберг 1916), как она тогда понималась. То же, что он не только идеальный государь, но и тот, кто способствовал приобщению Руси к христианству, что он, наконец, христолюбец, — завершает портрет «совершенного» правителя, который, кажется, действительно в основном соответствует этим высоким характеристикам.
298
Ср. далее: «…каково убо спасеніе о/брeте… како бре/мя греховное расыпа… какоя тя / славы и чести сподобилъ есть… колико ты похва/ленъ отъ него имаши быти» (190а–190б).
299
Ср. еще: «тыже ни закона ни пророкъ почитавъ» (188б). — Тема ви?дения, соприродного вeдению (знанию), играла исключительную роль в той традиции, к которой принадлежал Иларион, хотя видение и не рассматривалось как путь к высшему знанию (ср. ниже о видимом и невидимом). Тем не менее, видеть значит узнать, признать, усвоить себе — и притом в короткий отрезок времени. В этом контексте совершенно неслучайно лейтмотивное многократно повторенное