и т. п. Несомненно, что эти примеры отражают достаточно старое состояние — праславянское и уж тем более дохристианское, языческое. В замечаниях О. Н. Трубачева, сделанных по прочтении этой части работы, допускается объяснение о?света как сложения с префиксом *ot- sveta (ср. *ot–rokъ = 'in–fans'), т. е. как 'лишение силы святости'. Это соображение могло бы быть отчасти подкреплено примерами типа с. — хорв. oдмазда 'отмщение', одмa?здити 'отомстить', но вместе с тем эти же примеры могут пониматься как источник индукции, как образец, на который шло равнение. К тому же, нельзя забывать, что то же значение сохраняется в первообразном бесприставочном глаголе cвeтити, и в этом случае использование бесприставочной формы в специализированном значении могло бы объясняться соображением дифференциации (от светити 'святить'). Беря эти примеры в более широкой перспективе — языковой и мифо–ритуальной, — становится понятной связь идей святости и мести–мзды (ср. ко се не освети, maj се не посвети). С. — хорв. освета обозначает не только месть, но и наказание, кару, взыскание, а также защиту, оборону. В этом смысле освета может пониматься как то, что подлежит освящению, в частности, и жертва, понимаемая как форма обмена (мера) между человеком и Богом, выкуп, мзда, награда. Принесение жертвы одновременно и наказание–кара, и возмещение (: месть), дающее помощь (ср. рум. a osfinti 'освящать' и 'оказывать помощь', заимств.), покров, защиту, освобождение (словари фиксируют и это значение в сербско–хорватском; к аранжировке значений см. Skok II, 574), и в обоих этих случаях — освящение (ср. *moliti как и 'освящать', и 'молить, — ся', 'совершать ритуал', и 'совершать жертвоприношение', 'заклать' (за–клание), 'убивать'). Иначе говоря, освета и под. в этом контексте скорее отсылает к использованию *svet- в связи с жертвоприношением и к гот. hunsl, нежели к представлениям о мести в «кавказском» смысле, со всеми отрицательными коннотациями современного человека. То, что освета все–таки и просто, а иногда и только 'месть', — результат профанизации смысла слова ('возмещение' — 'месть'), его «ухудшения», наметившегося разрыва с идеей священного.
Имя божества Suentebueck в не вполне ясном месте из Эбсдорфской легенды (XIV в.) — …fidem Christi reliquentes idola sua projecta Hammon scilicet Suentebueck, Vitelubbe, Radegast cum ceteris erexerunt… — нередко толкуют как *Svento–bykъ (Niederle 1916:157 и др.).
К числу наиболее разительных соответствий слав. *sveta & *zem(l)ja относится хотан–сакское обозначение земли — ysamas- sandaa-, букв, 'земля святая', т. e. ysam (=zam-, авест. zam-, пехл. zamik, слав. *zem(l)ja, лит. zeme и т. п.) и ssanda (ср. др. — иран. *suanta-<*и.-евр. *kfuen–to-), или просто ssandaa, т. е. 'святая'.
Ср. многочисленные Святые горы в топонимии (реальной и мифопоэтической). Об отношении к ним былинного имени Святогор см. Топоров 1983:89–125.
Ср. название рек типа русск. Святая (или озера — Святое), Святая река и т. п.
«Порожнесть» праздника и есть обозначение этого выхода (освобождения) из профанического времени (la duree profane).
Наряду с синтаксическими сочетаниями этого типа отмечены и примеры соответствующих сложных слов (ср. русск. святдень, святвечер и т. п.). — О языческом характере слав. *nedelja см. теперь Flier 1985:151–165 (с литературой вопроса); 1984:107–149.
Ср. оксюморный образ святой лжи как парадокс непрямого пути к высокой правде.
Ср. Nom. propr. Zweibochus, 1130 (Monumenia Germaniae historica III:28) = слав. Svetobog< праслав. *Svetobogъ (Schlimpert 1964:47); чешск. Svetboh (Miklosich 1927:95).
