протоиерей Илия Воронин, сокурсник и близкий друг отца Петра, вспоминает: «Когда наступила оттепель и льды воинствующего атеизма стали подтаивать, он (отец Петр) писал мне: «Вот до чего дожили мы, что уже свободно заговорили о вере, без сарказма и оскорблений, а по-настоящему, по-человечески. Наверное, надо готовиться к тому, что нас будут приглашать со словом Божиим и в школы, и на городские собрания. Надо хорошенько готовиться к этому...»
Постоянными прихожанами Покровского храма в «Слепцовке» были также православные сербы: они работали в Ингушетии по контракту на строительстве ряда объектов, а в воскресные дни и большие праздники обязательно шли сюда помолиться. Увидев настоятеля, они целой группой подходили к нему, прося святого благословения. Батюшка всех благословлял, а потом вступал с ними в разговор, пытаясь подобрать наиболее понятные для общения слова. Если к этому времени в церкви закончилось богослужение, то отец Петр сам открывал гостям двери храма, давал всем свечки, по желанию гостей фотографировался с ними возле храма.
Невзирая на свое постоянное нездоровье, недомогание, слабость, огромное количество всевозможных хозяйственных вопросов, он никогда не отмахивался от человека, обращавшегося к нему. Даже те, кто забегал в храм, как говорят, «на минутку» – заказать молебен, договориться о крестинах, отпевании – не уходили без духовного общения с протоиереем Петром Сухоносовым.
Вот заглядывают в сторожку молодые девчата. «Ой, Батюшка! – восклицают они, – а мы вас знаем. Вы крестили нас!» Стоят такие радостные. «А почему же я не вижу в храме? Когда были последний раз, когда исповедались?» Стоят теперь молча, сказать-то нечего. И тогда отец Петр начинает с ними разговор: простой, непринужденный. Приглашает зайти в храм, подводит к святым образам, рассказывает, крестится. Крестятся и девчата, внимательно слушая все, что говорит им старец. Так и не заметили, как пролетел добрый час, а ведь заскочили сюда тоже «на минутку» – засветить свечки.
Если на дворе стояла сырая промозглая погода или была зима, то отец Петр приглашал гостей именно в эту комнатку. В такое время здесь обычно крестят маленьких детей. Тут людям уютно для откровенного разговора со священником: двери плотно закрываются, и все знают, что батюшку отвлекать нельзя. Отец Петр садился возле старого письменного стола с выдвижными ящиками и толстым стеклом на верхней крышке, а посетителя или посетителей усаживал напротив на такой же старый кожаный диван с «поющими» пружинами. Как и в других помещениях, над письменным столом и по стенам тут тоже было развешано огромное количество икон, старинных цветных литографий, фотоснимков дореволюционных храмов. А еще тут были специальные рисунки, выполненные по заказу Батюшки: на них изображалось в схематичном виде развитие в душе человека греховных страстей, а с другой стороны – действие в ней Божественной благодати при условии исправления человеком греховной жизни. Если люди приезжали издалека и решались задержаться у отца Петра на несколько дней, то он размещал гостей в этой же комнатке, а при нехватке места направлял в домики, которые расположены внутри церковного двора. После завершения богослужения Батюшка приглашал гостей в трапезную – небольшую хату со старинной казачьей печкой-лежанкой – и там потчевал их нехитрым обедом и угощением.
Никто из приезжавших к отцу Петру гостей не сидел, сложа руки. Батюшка каждому из них немедленно находил какое-нибудь полезное занятие, исходя из способностей человека. На безделье или скуку люди тут не жаловались. Гостям оставалось лишь совсем немного времени для совершения келейного молитвенного правила и короткого сна. Рано же утром сторож стучалась в двери помещений, где отдыхали гости, напоминая им о том, что они приехали к батюшке не спать, а молиться и трудиться. Но никто на такой строгий режим не обижался. Напротив, люди рады были помочь дорогому их сердцу батюшке: кто-то участвовал в заготовке дров на зиму, уборке церковной территории, кто-то ремонтировал ветхую одежду, иным же отец Петр доверял заниматься реставрацией старых книг. Но при этом Батюшка внимательно следил, чтобы все им порученное исполнялось точно, аккуратно. Случалось, что он, например, сам поднимался по крутой лестнице на самую крышу храма убедиться лично, как исполнили его задание – очистить сливные желоба для дождя от прошлогодних листьев. Привилегий ни для кого не было: что отец Петр благословил – то и старались сделать.
Свою радость к людям Батюшка проявлял очень сдержанно: его никогда не видели громко смеющимся, распахивающим объятия гостю. Лишь взгляд – необычайно теплый и ласковый – говорил о том, что он несказанно рад видеть человека. Когда ему докладывали, что приехал кто-то из близких, отец Петр начинал суетиться в своей скромной келлии, зажигать лампадки перед образами, поправлять фитили, отдавать распоряжения. Но во всей этой суете виделась радость, которой было переполнено его любящее сердце. Своих гостей отец Петр встречал и провожал отеческим благословением, ласково при этом целуя в голову. Часто близкие люди – взрослые и дети - становились под Батюшкино благословение, кланяясь ему до земли.
«Однажды я шла по станице с подругами, – вспоминает Анна Купкина, – и, увидев отца Петра, подошла к нему, взяла благословение и пошла рядом. Вдруг Батюшка спрашивает: «А ты не стесняешься идти со священником перед всеми людьми?» «Да что Вы, Батюшка, – изумилась я от неожиданности, – ведь я Вас люблю»- он тогда тепло посмотрел на меня и тихо сказал: «Спаси тебя, Господи...» А уже потом как-то рассказал, как молодой парень по имени Михаил с радостью упал в ноги на станичной улице и просил благословения. «Я смутился, – говорил Батюшка, – ведь кругом полно посторонних людей, а он даже и головы не повернул в сторону, стоит и просит благословения. Вот какая смелость и в то же время какое смирение у этого молодого человека!»
Близких людей отец Петр всегда называл по имени и отчеству и всегда на «Вы». Никакой фамильярности, панибратства он себе и другим не дозволял. Отношение к имени родителя близкого ему человека было у отца Петра особым. Когда к нему приходил человек молодого или даже юношеского возраста, Батюшка непременно спрашивал его отчество. «Да какое там отчество, – смущался юный собеседник. – Зовите меня
