Душкова окаменела со своей дежурной сладенькой улыбочкой. Затем лицо её расслабилось, и она весело рассмеялась, как будто Денис пошутил.
– К маме? – переспросила она. – К маме? Да неужели ты думаешь, что она тебя ждёт? Ну, рассмешил…. Я ей сколько раз звонила, предлагала ей пересмотреть свою систему воспитания, и что ты думаешь?
– Думаю, что вы ей не звонили, – догадался Денис, и она снова на пару мгновений окаменела; стало быть, правда.
– Я звонила, – слишком уверенно надавила она. – Но ей совсем не до тебя. Ты уж прости за правду. И потом, прости - неё появился любовник.
Она выжидающе уставилась на мальчишку, улыбаясь: клюнет, не клюнет. Денис снова пожал плечами.
– Любовник – это клёво. Хоть не одна будет.
Душкова подавила удивление. По-другому стал разговаривать мальчик. Похоже, интернат сделал из него трудного «пациента». Ну, ничего, ничего. В арсенале у Душковой имеются такие инструменты соблазна и воздействия, против которых Enter не устоит, как бы его не отговаривал Денис.
Когда душа у ребёнка двоится, раздираемая страстью, увёртливостью и уверениями взрослых, что эта страсть пагубна, его легче всего переманить на свою сторону, а там уж он сам стремительно упадёт. Проверено веками.
Люция Куртовна встала, погладила дёрнувшегося Дениса по голове материнским жестом. Денис закрыл на мгновенье глаза, сглотнул. Душкова отвернулась, не сдержав довольную ухмылку: какой ребёнок не откликнется на жалость и ласку?
Вот и первый шажок на пути к превращению в стадо. Как тут не вспомнить незабвенного Пиноккио, попавшего в Парк Развлечений, где маленькие хулиганы и лентяи, предоставленные власти соблазна, становились ослами и трудились затем на хозяев всю оставшуюся жизнь!
Принцип Пиноккио отлично действует в современных методиках порабощения и зомбирования! Это прелесть, что за принцип! Ему памятник пора поставить!
Мой дорогой Enter-Пиноккио, ты и не заметишь, как напялишь на себя ослиную шкуру!
Какой здесь простор для деятельности! Больше ста Пиноккио, изъятых у пап Карло из их каморок! И к каждому надо подобрать золотой ключик.
Ну, за этим дело не заржавеет. Личные дела, личный контакт, наблюдение в группе, и он у тебя на крючке. Вернее, на уздечке. Как ослик. Полноправный член ослиного стада.
Люция Куртовна положила на блюдечко пирожное, поставила перед Денисом.
– Не куришь? – спросила она, будто невзначай.
– Нет.
– А я думала, тебя тут научили… Ребята в интернате, прямо скажем, не «золотая молодёжь»; могут всякому научить – в основном, к сожалению, плохому.
Денис упорно не отвечал.
– Но у тебя, я погляжу, сильная воля – ого-го! Это ты молодец, что не поддался.
– Медаль за это дайте, – бросил Денис, – а лучше – домой отпустите.
«Так. На диалог вышел. Превосходно!».
Омбудсмен обрадовалась, но вида не подала, чтобы не спугнуть.
– Ты сам подумай, – проникновенно начала она, – ты же у меня умный мальчик: к кому я тебя отпущу? Куда? Как?
– К маме. Домой. Ворота откройте, я и был таков.
Люция Куртовна повздыхала, покачала головой.
