разрешительную молитву, именем Господа прощая ему грехи, душе его действительно стало легче – так, будто её основательно промыли.
Затем во рту его оказалась сладкая терпкая жидкость и хлебный кусочек – частичка Тела Господа, омытый Святой Его Кровью. Он постепенно таял во рту. В середине груди запылал тёплый огонь, который приносил ему никогда прежде не испытанную радость. От неё хотелось не истерично хохотать и прыгать, а неудержимо улыбаться, осторожно неся себя по миру и дарить свою радость другим. Почему осторожно? Он и сам не знал.
Видимо, причастие наполнило отрадой всё его существо, и он боялся потерять самую малую каплю.
– У меня будто радуга внутри, – вслух подумал он, ни к кому не обращаясь, и услышавший его отец Григорий, собиравший со стола священные предметы и снимавший с себя епитрахиль и поручи, повернулся к нему и понимающе сжал его плечо.
– Радуга, Денис, да. Поздравляю тебя. Храни себя, не обжигайся, не вбирай в себя всякую гадость.
Он перекрестил его и ушёл. Денис встал у окна. Через несколько минут он увидел батюшку, уходящего по аллее из больницы в «здоровницу» и провожал его глазами и всей благодарной душой, пока он не исчез за углом.
Мальчишки, вернувшиеся из коридора, вполголоса обсуждали свои байки и приёмы езды на них.
Денис их не слышал. Он изо всех сил старался сохранить в себе радугу. Даже возвращение домой после плена в интернате казалось не столь важным. Да, он вернётся домой. Обязательно вернётся! Но это будет тихо, спокойно, обычно. Так что заботиться об этом ни к чему. Главное – он причастился.
В палату заглянул врач Геннадий Анатольевич Мальков.
– Лабутин! Анализы твои пришли отличные, иди ко мне на осмотр. И поторопись до обеда, а то твою порцию оприходуют, а сегодня, между прочим, гуляш с пюре и борщ!
– Классно! – закричали мальчишки-экстремалы.
Денис молча повернулся и отправился в смотровую. Там Геннадий Анатольевич его оглядел, ощупал, удовлетворённо покачал головой, написал что-то на нескольких бумажках и вызвал по селектору медсестру:
– Антонина Сергеевна! Мальца из четыреста пятой выписываем. Лабутин Денис. Соберите его, отдайте документы и не забудьте плотно накормить. До дома сам дойдёшь или свистнуть кого из родных?
– Сам, – выдохнул Денис, не веря счастью: домой!
После обеда он распрощался с соседями, медсёстрами и Мальковым и незаметно выскользнул из больницы. Весеннее солнце с энтузиазмом пригревало причащённого христианина.
Он медленно шёл по улицам, полузабытым и оттого казавшимся нереальными, из другого мира. Взгляд его наткнулся на вывеску Интернет-салона, задержался на пару мгновений и скользнул мимо. Компьютерные игры… отстойнее этого отстоя ещё не придумали. Всё это – откровенный отстой!
Жизнь светлее, страшнее, ярче, безжалостнее, радостнее, печальнее, увлекательнее, удивительнее, а главное – она не выключается кнопкой. Она продолжается всегда.
Вот и Лабутинский дом. Интересно, мама дома? Вдруг на перерыв прибежала? Боясь разочароваться от её отсутствия, Денис задержался во дворе.
Надо же! Здесь ничего не изменилось. Даже чау-чау так же грелся у подъезда.
Денис уселся на качели. Ройбуш оторвался от асфальта и медленно, величаво ступая толстыми пушистыми лапами, подошёл к нему, обнюхал его ноги и замер. Денис тоже. Наконец, мальчик нерешительно протянул руку и положил ладонь на широкий собачий лоб.
Из окна на них смотрела Зинаида. Ей казалось, что во всём мире идёт дождь, и молилась, чтобы он кончился.
Денис поднял голову и увидел в своём окне маму. Он неуверенно поднял руку, махнул. Она тоже махнула ему, страдальчески улыбаясь.
