лучше. А что если привлечь к этому делу татар? Как раз в Чигирине снова сидит посол с очередным требованием хана идти совместно на Москву. В случае отказа Ислам-Гирей угрожал разрывом отношений и даже назначил дату выступления против России — 15 августа 1650 года. Чтобы избежать этого братоубийственного похода, есть только один выход направить воинственные устремления татар на коварного Лупу.
На следующий день Хмельницкий предложил ханскому послу сообщить хану, чтобы готовился в поход против молдавского господаря. Тот сначала был непреклонен, но, подумав, решил, что поход против славившегося своим богатством Лупу куда выгоднее, чем чреватое большой опасностью нападение на Русское государство, и согласился с Хмельницким.
Хану предложение пришлось по душе. Уже в августе он направил свои орды к Днестру. Туда же двинулся со своим войском и Хмельницкий. Полки гетмана насчитывали около 70 тысяч.
Лупу не ожидал нападения. Он едва успел бежать из Ясс в Сучаву. Многие молдавские солдаты переходили на сторону казаков. Не имея возможности сдержать татарские и казацкие войска, Лупу обратился за помощью к Потоцкому. Узнан об этом, Хмельницкий послал к Потоцкому, расположившему свои войска на границе с Украиной, Ивана Кравченко с письмом, в котором предупреждал коронного гетмана, что если он поможет Луну, то будет иметь дело со всем Запорожским Войском и «крымскими воинскими людьми», Потоцкий испугался и отказал Лупу.
Оставшись без поддержки, Лупу пишет письмо Хмельницкому и просит о мире. Гетман согласился на переговоры. Послом назначил полковника Джеджелия. Перед отъездом позвал его к себе. Старые друзья и побратимы понимали друг друга с полуслова. Окинув Джеджелия теплым взглядом, Хмельницкий сказал:
— Ты, Филоне, Лупу говори, что он войну зачал на себя сам, потому что поступает, забыв бога и православную христианскую веру, снюхался с поляками и мыслил на меня, гетмана, и Войско Запорожское всякое дурно.
Хмельницкий передал также через посла свое желание женить своего Тимоша на дочери Лупу Роксанде.
Дочь валахского господаря Василия Лупу молдавская княжна Роксанда была, по словам современника, «красива, как весна». Неисчислимые богатства ее отца «придавали вес ее красоте». Роксанда должна была выйти замуж за одного из польских магнатов, чтобы еще больше скрепить союз Молдавии и Польши. Когда весть о сватовстве Тимофея к Роксанде распространилась в Польше, поднялась в гневе вся шляхетская молодежь. «Не отдадим княжны хлопу! Встанем как один за княжну!» — кричали они, бряцая оружием. Но дальше этого дело не пошло. К тому же Хмельницкий прислал Лупу гневное письмо, в котором угрожал: «Если ты не отдашь своей дочери за моего сына, то я пошлю к тебе 100 тысяч сватов».
Вскоре было улажено и это важное для Хмельницкого дело. Подождав немного, пока татары уйдут с молдавской земли, а тех, которые «зашли в чатех для добычи[84] в дальние места», поручив выдворить полковнику Данилу Нечаю, Хмельницкий возвратился домой. Этим победоносным походом, как заключает Самовидец, Хмельницкий «и у турского царя снискал себе протекцию, и татар от военного на Великороссийское государство похода удержал». А в народе об этом пели:
В Чигирине Хмельницкого ожидал посол русского правительства Василий Унковский.
Дело было важное. Нужно было договориться с гетманом о выдаче самозванца Анкудинова, который в это время жил в Чигирине, и проведать о дальнейших планах Хмельницкого.
Тимошка Анкудинов, сын стрельца, подьячий Приказа Новой чети, бежал в 1643 году через Польшу в Царьград, где и объявил себя царевичем Иваном, внуком Василия Шуйского. В начале 1650 года он появился на Украине и развил здесь свою деятельность.
24 мая 1650 года донской атаман Яков Жуков доставил в Москву обращение Анкудинова к донским казакам, в котором тот, называя себя «имянем царя Василия Ивановича сыном», собирался, прибыв на Дон, «казаков-де приводить к себе к присяге и поднимать полки и итти на Астрахань». В Москву поступали сообщения о связях Апкудинова с восставшими псковичами, которые надеялись, что он придет к ним на помощь во главе донских и запорожских казаков.
К тому же русское правительство учитывало, что появление самозванца на Украине в столь сложное время может быть использовано польско-шляхетским лагерем для разных авантюр против России и Украины.
Необходимо было срочно заполучить этого так называемого «внука Шуйского» и обезвредить его. 15 сентября 1650 года Унковский был принят гетманом. Беседа продолжалась несколько дней. Лишь 21 сентября Унковский уехал в Москву, Он вез с собой повое подтверждение, что гетман и все Войско Запорожское готовы и далее служить великому государю, и доказали это своим походом в Валахскую землю.
Гетман просил передать государю и то, что «меж нами и меж поляками миру состояться немочно». Из этого посол сделал вывод, что казакам новой войны не миновать и она не за горами.
Что же касается самозванца Тимошки Анкудинова, то Хмельницкий обещал прислать его со временем царю. Сейчас же этого сделать было нельзя. Это нарушило бы существующую среди казаков традицию — не выдавать беглецов.
— Если только случится, что отдадим, тогда вся чернь и войска восстанут и послов побьют, — отвечал Хмельницкий Унковскому, с чем тот и уехал.
А вскоре Тимошка Анкудинов, почувствовав опасность, выехал с Украины. Весной 1651 года его видели в Семиградье, затем в Швеции, Пруссии и Голштинии. Голштинский герцог Фридрих выдал Анкудинова русскому правительству. В конце 1653 года его привезли в Москву, где он и был казнен.
В октябре 1650 года гетман выдавал замуж свою младшую дочь Елену. Старшая, любимица Катерина, уже была замужем за младшим братом Ивана Виговского Данилой. Жили дружно, хотя и бездетно. Хмельницкий, чтобы сделать Катерине приятное, всячески отличал Данилу и вскоре дал важный пост в войсковой канцелярии. За Данилой и Иваном Выговским в Чигирин потянулась и вся их родня.
