связей в ФБР, ведомстве атторнея США и… Диц ухмыльнулся.
Макс встретил Дениз Блейлок четыре года назад, когда они работали в одной команде по разработке Мигеля Фуэнтеса, агента гватемальского картеля, который пытался наладить каналы сбыта в местной торговле героином. Агент УБН[4] выглядела простоватой, блеклой особой с нелепой прической, но ее милая улыбка и фигура привлекли внимание Дица в тот самый момент, как она вошла в совещательную комнату.
Вторая жена Дица бросила его за два месяца до того, как он увидел Дениз, и с тех пор он не встречался с женщинами. Когда совещание закончилось, Блейлок и Диц пообедали в местном ресторанчике. Во время поглощения бифштексов и виски Диц выяснил относительно федерального агента несколько важных вещей.
Во-первых, она серьезно настроена на карьеру в УБН. Во-вторых, в результате поспешного, мучительного и неудачного брака она относилась серьезно лишь к своей работе. В-третьих, она высказала большую склонность развлечься сексом после обеда в мотеле близ аэропорта.
После первого свидания Диц и Блейлок имели несколько мимолетных встреч, самой продолжительной из которых было недельное пребывание прошлой зимой в Лас-Вегасе. Диц набрал номер телефона УБН и спросил Блейлок, свободна ли она после работы. После ужина сотрудник ведомства окружного атторнея рассказал своей подруге о падении по наклонной плоскости, которое приобрела его карьера со времени фиаско по делу Вудраф. Он также познакомил ее с планом исправления положения. Блейлок сказала, что никогда не слышала о «Чайна си» или инциденте в Шелби, но обещала выяснить.
Глава 34
Мэри Гаррет ожидала звонка от Сары Вудраф с того момента, как прочла информацию об убийстве Джона Финли. Первые же слова Сары выдавали ее паническое состояние.
– Мэри, Арни Лассуэлл здесь, в моем доме, с еще одним детективом. У них ордер на обыск, и они хотят меня допросить.
– Не говорите им ни слова и дайте трубку Арни.
– Привет, Мэри, – поздоровался Лассуэлл.
Они хорошо знали друг друга, поскольку детектив разрабатывал несколько дел, по которым Мэри выступала адвокатом.
– Что случилось, Арни? – спросила Мэри.
– Мы пришли с ордером на обыск дома твоей клиентки и ее машины в связи с убийством Джона Финли. Хотим также поговорить с ней.
– Ты можешь сообщить мне что-нибудь еще? Скажем, в чем ее подозревают?
– Дело ведет Монте Пайк. Ты можешь справиться у него.
– Что случилось с Максом?
– Кажется, Джек хочет попробовать кого-нибудь другого.
– Ладно. Подождите, я приеду. Не хочу, чтобы Сару допрашивали без меня, понятно?
– Договорились. Я оставлю ее на кухне с чашкой кофе.
– О’кей. И веди себя мягче во время обыска, хорошо? Проследи, чтобы ничего не рвали и не ломали. Твои парни перестарались в прошлый раз. Если Сара окажется невиновной и сейчас, то тебе не придется нести ответственность за выставление полиции и ведомства окружного атторнея в худшем свете.
– Она – коллега, полицейский офицер, Мэри, и мне
Мэри понадобилось двадцать пять минут, чтобы добраться до дома Сары. Когда человек в полицейской униформе пропустил ее внутрь, она увидела группу офицеров, занимавшихся обыском в гостиной, и услышала шум от двигавшихся ящиков мебели и хлопающей двери кладовки на верхнем этаже. Арни Лассуэлл спустился на несколько минут вниз и напомнил Гаррет основные правила, состоявшие в том, чтобы находиться с клиенткой на кухне и никому не мешать.
Мэри поговорила несколько минут с Сарой, затем по своему мобильному телефону позвонила Монте Пайку. Ей случилось участвовать в двух делах, подготовленных для суда Пайком, которые закончились апелляциями, поэтому она еще не очень хорошо представляла себе деловые качества молодого сотрудника ведомства окружного атторнея. Но первые впечатления Мэри от прокурора были благоприятны. Ей казалось, что Пайк находит судопроизводство похожим на игру в шахматы и не привносит в него личное пристрастие. Он определенно умен и честен, работает серьезно, но не лишен чувства юмора.
– Монте, это Мэри Гаррет, – сказала она, когда установилась связь.
– Да, Арни говорил, что ты приедешь проконтролировать, чтобы его парни не украли чего-нибудь из столового серебра.
– Лишний глаз не помешает.
Монте рассмеялся:
– Так что я могу для тебя сделать?
– Как насчет того, чтобы объяснить, почему вы перебираете дамское белье мисс Вудраф?
– Почему-то мне казалось, что ты задашь первым именно этот вопрос. О боже, мне надоело на него отвечать.
– И все же?
– Я скажу тебе кое-что, но не все. Большое жюри еще не собиралось – и, возможно, не соберется, – поэтому хочу попридержать некоторую информацию. Скажу тебе только, что Энн Паулюс, соседка, что звонила по номеру 911 в первый раз, видела, как Финли снова входил в дом твоей клиентки. Она почти уверена, что это случилось в вечер убийства.
– Почему «почти»?
– Это и нужно выяснить мне и тебе. Но она слышала ругань и то, что, по ее мнению, было одним или двумя выстрелами. Так сейчас обстоит дело.
– Хорошо. Будешь ли ты настолько любезен, чтобы сообщить, собираешься ли выдвигать обвинение против мисс Вудраф?
– Разумеется.
– Ты позволишь ей явиться самой?
– Полагаю, она вправе рассчитывать на снисхождение, учитывая наш прокол в прошлый раз.
– Ты уверен, что не проколешься снова?
– В отличие от некоторых, которых называть не будем, я не стреляю, перед тем как окликнуть.
– Что думаешь о формулировке обвинения?
– Ты хочешь узнать, не предполагаю ли я смертельный укол?
– Да.
– У меня нет достаточных фактов, чтобы ответить на этот вопрос прямо сейчас.
– Справедливо.
– Честно говоря, Мэри, я искренне надеюсь, что это расследование ни к чему не приведет. Мне вовсе не хочется осложнять жизнь тому, кто уже перенес ужасные последствия несправедливого суда. Но я заставлю мисс Вудраф отвечать по всей строгости закона, если буду уверен, вне всяких разумных сомнений, что Джона Финли убила она.
Как только скрылась из вида последняя полицейская машина, Мэри взялась за дело.
– Ваше дело ведет Монте Пайк, а он не такой отвязный тип, как Макс Диц. Этот парень очень сообразительный и последовательный. Многое мне не сказал, но сообщил, что ваша соседка Энн Паулюс дала показания, будто видела, как Финли недавно входил в вашу квартиру. Он был здесь?
– Да. Негодяй вламывался ко мне.
– Для чего?
