– Сдать оружие, тварь!
Вова, побледнев, сел выпрямившись.
– Да вы че, все охренели?! Че, меня, баевого афицера, из-за каких-то шмар! Да я! Да кто тогда ребят водить станет! А? Да я!..
– Сдать оружие. Быстро! – Комендант вскочил и положил руку на кобуру на поясе.
Вова с бешеными глазами медленно потянул руку к кобуре. Даша напряглась – больно взгляд нехороший…
– Во-ва…
Сидящий в углу усач даже глаз не открыл, похоже. Но Вова враз потух, сник и, как-то сгорбясь, неловко расстегнул и стянул с себя разгрузку с кобурой, безразлично бросил на пол. Вошедшие солдатики вопросительно смотрели на коменданта. «На губу!» – и Вову увели. Повисло молчание. Первым нарушил его толстяк со ждановскими усами:
– Да… Дела. Че думаешь с ним, Илья?
– Расстрелять бы падлу… да жалко. Мужик-то боевой.
– В штрафники его, – подал голос мент, – стрелять нельзя. Права такого нет, чтоб без суда… да и за что… не то время.
– Будут проблемы, – сухо ответил лейтенант в свитере. – Я предупреждал.
– Может, возьмется за ум? Ценный же кадр…
– Я пригляжу, – подал голос Василь. – Вместе же черт-те где были… да, такой он… Ну потекла крыша, может, немного – а у кого не потечет… Вправим мозги.
– Будут проблемы. Я предупредил, – повторил лейтенант.
– Эх, фээсбэ, вашу ж мать… вечно вы всех предупреждаете… что ж вы об ЭТОМ всех не предупредили? – с невыразимой какой-то горечью, глядя в окно, произнес молчавший до того военный.
– Не было информации, – сухо ответил лейтенант. – Вообще. Никакой.
– Так не бывает, дорогой мой чекист. Не-бы-ва-ет.
– Да… я знаю, – сникнув, зло ответил лейтенант, тоже уставясь в окно. – Знаю. И тем не менее. Когда появилось что-то, было уже поздно…
– Так, ну, может, все-таки пора поделиться? – сказал Илья Ильич. – Я все понимаю, секретность, порядок… но теперь-то зачем? Теперь-то все у вас в работе поменялось…
– Ничего не поменялось. – Лейтенант кивнул на так и лежащую на полу рагрузку. – В лучшую сторону – ничего. И не предвидится.
– Так что, так и не расскажешь? Кстати, в Питере тоже неплохо бы знать, и твои коллеги, может, тоже уцелели…
– Ну… было бы на самом деле что сказать… А-а-а-а! Ладно. – Лейтенант махнул рукой, словно в воду прыгнул: – Всего не расскажу, да оно вам и не надо… Да и много ли я знаю – кто я такой?
– Да ладно прибедняться! Давай, говори.
– Ну… когда началось, по тревоге-то всех подняли, но поздно… короче, сначала как и везде, потом… тоже как и везде. Центр накрылся, ну, по инструкциям… Но нет таких инструкций. Ввели по плану «военные действия с применением противником…» – а где тот противник? Где действия? Где военные? В общем, дальше началось то, что называют «горизонтальная связь». Знакомые, коллеги… порой просто незнакомые совсем… иногда уже… на краю… передавали информацию. По крупицам – пока спецсвязь работала, как Интернет – все менялись, дополняли… В общем… Зараза пришла из Москвы. По всему миру. Там началось, какой-то научный центр…
Такого злого, крепкого и тоскливого мата Даша в жизни не слышала. Коротко и емко все присутствующие помянули и столицу, и светочей науки. Даже захотелось сказать: «А у меня даже высшего образования нет! И никогда не хотелось!» Не стоит ученым попадать к этим мужикам, ох не стоит…
– Так вот, по всему миру разнесло заразу, ну люди разъехались, больные… в США, в Европу, в Азию… везде, короче… Ну это-то вы знаете, а больше – ничего и не известно… разве что, говорят, уцелел какой-то научный центр, не в Москве, – там кто-то, кто первым прочухал, укрепился… вроде как из… этих… ученых. И внутряки там, фсины[4], как-то в завязке. Информации точной пока нет, только догадки. Они, по ходу, первыми дернулись и отбились, уцелели… кстати, и нам тут перепало. Кто-то нашим фсинам брат-сват – дал сигнал, а у нас тут зон-то богато… Ну вот то, что вояки к нам были, – это все оттого. Точно уж не знаю, как оно, с нашими в Петрике что-то нехорошо случилось. А зоны, кстати, говорят… амнистировали. Всех, кого не расстреляли. Вот так вот.
– Однако… А много расстреляли?
– А почти всех по особо тяжким и рецидивистов.
– Обалдеть! – присвистнул мент. – Это как же так? А по какому праву-то?!
– А ни по какому. «Разгрузили», говорят. Очистили от нежелательного элемента, остальных отпустили.
– Дела…
Дальше обсуждение пошло как-то вяло, и потом начали обсуждать бытовые вопросы, частные – и Дашу вскоре отправили за документами, обязав явиться завтра, обговорить детали. Документ выдали в соседней комнате, вклеили ее фото, распечатанное на принтере, шлепнули печать. Все солидно, по-взрослому.
Вышла на крылечко, задумчиво держа в руках этот «папирен аусвайс», пошла по дорожке. У заборчика на выходе с территории стоял «призрак». Только сейчас вспомнила, что хотела спросить про него в комендатуре, да и про цены и Митричево предложение… Ну не возвращаться же, в самом деле? Даша приготовилась прошмыгнуть мимо «призрака» с каменным лицом, но тот шагнул к дорожке, не преграждая путь, но явно выражая намерение общаться, и, держа руки на ремне, сказал:
– Доброе утро!
– Доброе. – Даша, уже не скрывая любопытства, осмотрела его.
– Я, понимаете ли, не местный, так уж вышло. Оказался тут в самом начале… случайно. И вот… Да, зовут меня все – Альба.
– Альба… – Даша наморщила мозг – с чем-то ассоциировалось… Что-то из истории или литературы… не, не вспомнить.
– Не герцог, – улыбнулся тот. – Старая кличка, с юности.
– А, ясно. А я – Даша. А, извините уж… Прикид у вас… Это откуда так? Вы реконструктор?
– Нет, – засмеялся Альба. – Вовсе нет. Это… так вышло. Если хотите – расскажу… У меня предложение: я вас тут с утра специально жду, хотел поговорить. Может, пойдем до столовой, позавтракаем, заодно и побеседуем? Вам, вижу, документ выдали, значит, и питание дадут, я-то вот тоже, как и все с оружием, – в «ополченцы» записан.
– Хорошо, пойдемте, я уже завтракала, но за компанию посижу.
По пути Альба изложил свою историю – до всего этого работал он в крупной компании, что торговала пивом, и жил в Москве. Накануне приехал в Питер на какой-то там семинар или что-то типа того – как раз только началось, первые случаи, слухи… И тут его срочно выдернули сюда – один сотрудник, который тут, в командировке, готовил контракты на летний сезон по Свирским круизам и прочему, заболел. И контракты подвисли, никого иного не оказалось – и Альба срочно, на такси за бешеные (хоть и казенные) деньги полетел сюда. Больной оказался совсем больной – едва не покусал, – но Альба сумел отбиться, даже оказался в итоге обладателем здоровенного баула с пивом «для презентации». Потом пытался поскорее уехать – но тут-то вся веселуха и началась.
– Ну, в общем, повезло мне, что я как-то там оказался, этот чудак меня и заприметил, – уплетая омлет с гренками, рассказывал он. – Впустил в школу эту, он там, значит, укрепился, учитель, е-мое… Ну и дальше- то все и получилось. Там в школе свой музей есть. Про войну – с советских времен, наверное, остался. Там тот «учитель» себе пулемет и раздобыл, патронов наменял у охотника. Вот там всем и я прибарахлился – мой-то костюм вхлам просто после всех перипетий жизненных. А там эта форма… что самое смешное – подошла один в один, как на меня шита! И вещмешок тоже там подрезал… ну и автомат. Там из трех автоматов один собрали. Да еще один магазин дисковый и рожок. Ну не просто так собрали, учитель этот, я так понимаю, хоть и английскому детишек учил, а не эн-вэ-пэ[5] какому- нибудь, но то ли сам копал, то ли собирал по копателям «эхо войны»… в общем, он давно на школьный музей «на случай чего» глаз положил и запасся «ремкомплектами». Разжился я оружием – и сразу стало
