маловато. Точнее, как-то многовато сразу так ушло. И из патронташа – быстро вытаскивать неудобно. И гильзы пустые надо куда-то собирать – их, я слышал, перезаряжают охотники, а у меня всяких приблуд есть. В ящике у дедка нашлась и старая книжка «Справочник охотника», с собакой, держащей зайца, на обложке, аж девятьсот пятьдесят-какого-то года. Старье, конечно, но, пролистнув, я понял, что вопрос: «Что я буду читать на ночь?» – успешно закрыт. Ее вот и буду. Там про снаряжение патронов много. А для всякого этого оружейного – надо бы соорудить всякую… как это есть по-русски? Амуницию? Или это как раз не по-русски? Короче, надо пошить всякие подсумки-мешки и тому подобное. Кусок палаточной ткани где-тось на антресолях был, а машинка швейная у Дашки есть, она на ней…
Когда в голову прилетает, но не наглухо, а так, близко к нокауту, то потом вроде все нормально… а ты где-то снаружи, и вообще это не ты. Вот оно примерно так и шандарахнуло.
Дашка… Только сейчас вдруг дошло. Все. Я НИКОГДА больше ее не увижу. Не обниму, не поговорю. Мы больше не будем ругаться и потом мириться. Больше не будет НИЧЕГО.
Куда я еду сейчас? И зачем? Я еду в дом, где никто не ждет. И в дом, где мне некого ждать. Зачем я туда еду? Зачем вообще я? Что мне делать дальше? Выживать? А для чего? Все равно рано или поздно сдохну. Причем, скорее всего, раньше – вообще-то иллюзий все меньше. Сдохну – просто так. И смысл тогда во всем этом? Может, проще…
– Дурак. Просто дурак, – сказала Дашка. Поправила упрямую прядку, вечно лезущую на глаза. – Дурачина. Будь хоть раз в жизни мужиком.
– А для чего? Кому я теперь нужен?
– А раньше ты как-то не задавался таким вопросом, а? Что, разве что-то поменялось? – Дашка насмешливо прищурилась.
– Ну вообще-то все поменялось… и я тоже поменялся.
– Да-а-а? Что-то незаметно. Как был непойми что, так им и остаешься. Опять всего боишься? Опять все влом и лень? Вышибить себе мозги ты всегда успеешь. Сначала хоть поживи по-человечески, а не как дерьмо в проруби. Хоть раз перестань искать отмазки – они, как дыра в заднице, есть у каждого, – а пойди и сделай. Хоть что-то сделай в своей никчемной жизни…
– Да ЧТО?! ЧТО же мне делать?! – орал я, лупя в общем-то ни в чем не повинное рулевое колесо «форда». Кажется, я сорвал голос и немного охрип. И морда мокрая. И голова болит. Все, успокоиться. И домой. У меня еще много дел. Каких именно, я пока не знаю, но много.
На подъезде остановился у спасителя-жигуленка. Фомочкой вскрыл багажник – и не зря. Пятилитровая канистра с бензином, мешок с автоинструментом, нулевая запаска – это все моментально перекочевало в «форд». Еще довольно объемистая потертая дорожная сумка – с собой, потом посмотрю.
Въехал во двор и натурально обалдел. Дом напротив горел. Целая лестница, с третьего по седьмой. Горели все квартиры, и никто, естественно, не тушил. А внизу собралась огромная толпа упырей. Они глазели на огонь, тупо ничего не замечая вокруг, – и к ним подтягивались еще. Дом горел сильно и спокойно. Штатно так – мол, горел, горю и гореть буду. И это было очень страшно – это лишний раз напомнило, что – ВСЕ. Насовсем. Прошлого больше не будет – ни у кого.
С балкона за митингом друзей пожарных, а заодно за моим прибытием, наблюдали уже знакомые чебуреки. Причем в их компании отметил и славянскую рожу – кстати, сосед по парадному. О как, быстро сориентировался, надо же. Впрочем, и хрен с ним – от такого товарища… Приблатненный и ненадежный тип, хотя крутой и выежистый до невозможности. Ваще-та я с ним даже пытался закорешиться. Но потом его на глазах всего двора отлупцевали двое мусоров – он у школы наркотой банчил, внагляк. Че-то после этого настроение с ним дружить пропало. А вот теперь насчет дружить и мысли нет – наоборот, обойти сторонкой.
Пользуясь тем, что упыри заняты созерцанием, пыхтя, обвешавшись сумками, с ружьем, я прошествовал до парадного. Добрался до дома и для начала сготовил пожрать. Потом, под чаек, стал думать.
Надо отсюда валить. К черту. Сгореть совсем не улыбается – это раз. Упыри, когда шоу кончится – как и положено фанатам всяких поп-шоу «с огоньком», – разойдутся по окрестностям и станут безобразничать и мешать жить обывателям. То есть мне. Например, начнут кусать и жрать обывателей. То есть меня. Отчего обыватели – то есть лично я – стану совсем… или не совсем? мертвый. Чего я решительно не хочу. Это значит – два. Ну и три-четыре-десять-двадцать – тут скоро станет неуютно совсем. Безмятежно полыхающая многоэтажка наводила на мысль, что вот электричества нет, телефон не пашет – а скоро и воды и газа не будет. Да и топить уже перестали. И че?
А то – надо валить. Я даже знаю куда. Вот как-то так сообразил. И еще сообразил – надо это делать резко. Прямо сейчас.
Час метался по квартире – упаковывая всякое и разное. Набралось прилично – с десяток сумок- рюкзаков, пара коробок, еще всякое. Ну и аквариум. Как-то без особых терзаний, равнодушно оставил всю технику, кроме кухонной. Телевизор, музцентр, комп… На фиг. Ну пора приступать к погрузке. Первая пара ходок, с сумками с продуктами, прошла нормально. Упыри не реагировали, таращась на иллюминацию. Чурки с балкона к тому времени, как я пошел второй раз, тоже куда-то исчезли – видать, и им надоело. На третий раз потащил сумки со всяким инструментом. Они были тяжелые, потому запыхался. Добравшись в квартиру, прошел и, привалившись к косяку комнатной двери, стоял и отдыхивался.
Ух, блин. Аж воздуха мало, так хочется свежего, да полной грудью. А тут, в квартире, он спертый, застоявшийся. И еще действует на нервы запах перегара и какого-то дешевого одеколона…
Дашка сидела на берегу и, не глядя на меня, наблюдая за поплавком, спокойно говорила:
– Вот ты сам-то посмотри – не слишком ли ты быстро оборзел до невозможности. Еще отойти не успели, а берегов уж не видать.
– Э-э-э-э… эт… как бы – ты о чем?
– Не тупи. Я о том, насколько ты быстро освоился. Чегой-то больно уж обнаглел и осмелел. Ломишься напролом, ничего не боишься…
– Кто, я? Я офигеть всего как боюсь!
– А чего тогда с железом аж с радостью на мертвяков кидаешься?
– Ну… Эта… Блин, просто азарт какой-то немного. Потому что страшно. Ну и еще… отомстить, что ли, хочется кому-то. Кто все это устроил. Ну вот на них и оттягиваюсь… а еще, понимаешь, когда край совсем – то как на работе: «Делай что должно, и пошло оно…»
– Так ведь сожрут тебя. – Дашка подсекла, потянула – и, взорвав брызгами гладь, из воды вылетел зелено-полосатый, с ярко-красными плавниками, увесистый окунек. – Навалятся толпой – и сожрут. Или шустрые достанут: цапнут – и все. Не говорю про хищников.
– Ну… Я ж аккуратно, и все такое…
– Саша, ты дурак?
Окунек соскользнул с ее ладони в воду, трепыхнулся и, сердито вильнув хвостом, растаял в глубине.
– Не, а че? В смысле – ну я ж понимаю…
– Чего ты понимаешь? – Сменив наживку, Дашка закинула вновь. – Ты понимаешь, что один ты пропадешь? Куда ты собрался ехать?
– Да есть тут одно местечко… удобное. Там и осяду, укреплюсь. А уж потом…
– Что – потом?
– Ну потом жить стану…
– Это как – жить? – Дашка насмешливо прищурилась. – Ты умеешь, правда?
– Слы-ы-ышь! Не гони, я все понимаю. В натуре, дерьма больше не будет. Ладно, ладно – типа неправ был, и все такое, но теперь все будет как надо…
– А как надо?
– Вот, блин… Че прицепилась-то? Ну разберусь я. Обустроюсь, без косяков, и буду обороняться от всех. Сам.
– И это – жизнь? – Дашка вновь подсекла и стала вытаскивать кого-то. Леска натянулась, ее стало водить и потягивать вглубь. – Ты хочешь сказать – так должен жить нормальный человек?
– Не, ну а как?! Я ж все понимаю: накосячил я много, но все, больше ни-ни… Что, скажешь, так, как я
