торопясь, шел по тропинке, все дальше и дальше от него отдаляясь. Андрею в очередной раз стало не по себе. Ведь все эмоции Петровича выглядели несколько натянуто - откровенно острые шутки, громкий поставленный голос, искренний смех, но в глубине души он все-таки оставался грустным и несчастным человеком. И пил-то он в основном от одиночества. Он вполне мог бы сидеть дома, как, к примеру, его друг Василий, но данное решение было уж точно не в его характере. И дело заключалось совсем даже не в материальной заинтересованности. Николай хотел общения, желал что-либо делать, чем-нибудь заниматься, участвовать в жизни поселка в полном объеме и быть хоть немного полезным обществу.
Андрей зашел в дом и зажег лампу. Все выглядело, как прежде, когда он уходил, и оставалось не тронутым. Справа от двери, у единственного в хижине окна, затянутого пленкой, находился небольшой деревянный стол с двумя табуретами. Напротив, чуть дальше, за ним располагалась печка, сложенная из камня, с вмонтированной в нее плитой для приготовления пищи. Рядом с печкой, возле стены стояла кровать, безусловно являющейся сейчас для него на данный момент самым важным предметом интерьера из всего перечисленного.
Он снял рюкзак, оставив тот стоять в углу возле дверей, затем вышел во двор, набрал немного дров, после - воротился обратно и затопил печь. В доме сразу возникло ощущение уюта и тепла. Андрей поставил на плиту чайник. Затем он принялся разбирать содержимое рюкзака, установив тот возле себя на табурет, выкладывая на стол всевозможные железные и пластиковые предметы. Там было несколько бутылок подсолнечного масла, пять упаковок яиц, около двух десятков жестяных банок тушеной говядины и зеленого горошка. Достал Андрей также хорошо запаянную в упаковке колбасу, уже нарезанную и очищенную, различные специи в пакетиках: перец, укроп, петрушку, чеснок. Тут была и головка сыра, хорошо облитая воском, сахар-рафинад, немного чая и кофе, и, конечно же, несколько блоков сигарет и бутылок коньяка, имеющие гораздо более высокую ценность, чем все остальные продукты.
Совершенно обессиленный, но определенно, очень довольный, наш успешный экспедитор хотел сразу же, как ни в чем не бывало, отправиться спать, но переполнявшее чувство голода оказалось сильнее. Он открыл одну из бутылок с маслом и налил немного на сковороду, находившуюся тут же, прямо на плите, добавив в нее предварительно порезанную крупными кусками луковицу. Чайник уже закипел, и Андрей скорее положил в стоявшую на столе именно для этих целей банку несколько чисто вымытых небольших кореньев, залил их кипятком, предварительно вылив в помойное ведро испорченное ее содержимое. После того, когда лук поджарился до золотистого цвета, он вынул из коробки десяток яиц и разбил их прямо туда так, чтобы желток оставался целым. Потом достал из шкафчика, висевшего возле печки, соль, захватив щепотку, дополнил вслед к уже приготовляемому продукту, уделяя особое внимание желткам. Так же, он насыпал в конце и черного молотого перца, который только что принес с собой.
Спустя несколько минут, Андрей уже сидел за столом, предварительно освободив его от ненужных вещей, ловко орудуя ножом и вилкой, закусывая яичницу ломтем засохшего серого хлеба и запивая, даже не успевшим завариться, как следует, отваром. Он обмакивал хлеб в желток, отрезал куски белка, неспешно поглощая приготовленное, получал несказанное удовольствие, наслаждаясь естественным процессом принятия пищи, чувствуя, как необходимая жизненная энергия расползается по его телу, оставляя след удовлетворенности и насыщения. Все данное блаженство навалилось таким чрезмерно- большим грузом усталости, что он, даже несколько не закончив свою трапезу, быстро прошел до кровати, упал на нее так до конца и не раздевшись, не чувствуя ни рук ни ног, уносясь куда-то в необычайные глубины обволакивающего мертвецкого сна. Реальность для него на время перестала существовать.
Сначала пред его глазами стояла кромешная темнота, абсолютно полная, настоящая, без каких бы то ни было проблесков света, не позволяющая хоть немного отслеживать происходящие в ней события. Затем она растворилась, рассеялась, словно утренний туман с наступлением первых лучей солнца. Все стало ярким и красочным, будто на картине, нарисованной художником мазками кисточки на прозрачном стекле. Появился знакомый лес, до боли известный и исхоженный им вдоль и поперек, смешанный, лиственно-хвойный, с березами, осинами и соснами. Встречались также дубы и клены, но крайне редко, чаще всего на полянах и пустошах, иногда попадавшихся когда-либо движущемуся путнику по протоптанной тропинке навстречу. Изображение быстро ползло вперед, чуть наклоняясь то вправо, то влево, дрожа от напряжения и постоянно периодически обновляясь, словно кадры знакомого кино, однако с ужасно низкой частотой разрешения и почему-то характерно полосатой интерлейсной картинкой.
Он понял, что убегает, только вот от кого, точно определить по началу так и не мог. Скорее всего, это был тот самый проклятый грызун-одиночка, верно поджидающий и преследующий его время от времени по мере возвращения назад, но никак не решающийся напасть полной силой. Он испытывал пристальное пожирающее слежение того на себе каким-то шестым чувством, не понятным и пугающим, зная, что именно это ощущение заставляет бежать вперед без оглядки. Данный резкий взгляд, словно впившийся острый клинок, так и пронизывал его между лопаток своим смердящим веяньем близкой кончины. Хотя сегодня можно было легко и свободно передвигаться, и рюкзак уже не казался таким тяжелым, нежели в иные обычные дни, тем более там практически ничего не имелось, кроме нескольких блоков несчастных сигарет, добытых им не совсем нормальным путем. В этот день, как иногда случалось, все магазины оказались закрытыми, за исключением одного привокзального киоска, да и то, в котором такого товара было довольно незначительное количество, какое он и забрал все под остаток.
'Не знаю, может другим экспедиторам повезло больше, - мелькнула мысль у него в голове. - Но Город один на всех. Слава богу, что хоть это успел взять, и то хорошо. Не с пустыми же руками возвращаться обратно'.
Он еще успевал размышлять о своих припасах, когда нужно было больше заботиться о собственной безопасности. Из оружия в кармане лежал только нож, да и то с обломленным кончиком, нарушенный им так в процессе безуспешных попыток получения каких-нибудь продуктов питания. Таким же образом, тот хотел захватить, на худой конец и других промышленных товаров, но и эта затея также не увенчалось успехом. Другие средства защиты он совершенно не брал с собой в целях экономия места, да и знал, что те окажутся абсолютно бесполезными при нападении грызуньей стаи в полном их численном количестве. Подтверждая сказанное, сзади уже раздавался, разрывающий тишину, звериный рев, заставляющий невольно обернуться назад. То, что тот смог увидеть и уже в полной мере почувствовать, оказались лишь огромные белые клыки хищника, вонзающиеся прямо ему в плечо. Повеяло горячим дыханием - ледяным холодом смерти, исходящего именно от этого злобного существа, попытавшегося свалить его на землю и затем уже там, не торопясь, прикончить совсем. Боль пронзила все тело, будто поражая неким разрядом электрического тока, невольно заставив перейти к активным решающим действиям.
Возможно, грызун промахнулся, желая вцепиться чуть повыше, куда-нибудь в область шеи, таким образом, сломив проявляемое сопротивление одним ударом своих мощных широких челюстей. Но человек, на удивление, оказался проворнее и, изловчившись, моментально воткнул обидчику в грудину оставшийся кусок ножа. Удар оказался такой силы, что сумел к счастью пробить крепкую шкуру животного, погружаясь, хоть и ненамного, в его мясистую плоть, изливая наружу темно-бордовую кровь, хлынувшую из образовавшейся раны буквально ручьем. Хватка грызуна ослабела, и тот быстро отпрыгнул в сторону, спешно отползая от места атаки и после убегая прочь. Человек попытался догнать грызуна, но не смог, так как собственная рана выглядела на самом деле намного серьезнее, чем он предполагал это в порыве битвы. Он вынужден был волей-неволей останавливать кровь.
'Эх, не везет мне сегодня, мясо прямо из рук выскользнуло. Бывают же такие неудачные дни, - думалось ему, пытающегося еще в данный момент иронизировать'. Путник вытащил между тем из походного мешка кусок тряпки и крепко затянул им плечо.
Но не повезло ему еще куда сильнее, когда пройдя буквально несколько сот метров от места произошедшей схватки, он обнаружил, чуть показавшихся на горизонте, аж целую стаю этих злобных хищников, как будто только его и дожидавшихся здесь. Грызуны бросились к путнику с разных сторон, повалив на землю варварским способом, и начали тут же словно растаскивать того буквально по кусочкам. Однако совсем добивать его они почему-то не стали. Только зловеще стояли, склонившись над телом, уткнувшись вытянутыми мордами прямо в лицо, будто дышали весенним дуновением ветра, тихонько подвывая, пели свою прощальную песню.
