последнюю угрозу резко поднялся на койке:
— Я ща самого тебя по выкидываю на хрен!
— Ну вот так бы и сразу. И объясни-ка, зачем ты приволок этот 'фонарик'? — мотнув на раскидистую конструкцию, Косяк удивленно покачал головой, — это надо же до такого нажраться.
— А я откуда знаю. Черепа спросить нужно. Он вчера убеждал, что в кубрике не хватает света.
Сев, Дыба, потянулся до хруста в суставах и, вскочив с койки, смачно стукнулся головой об вырванные с корнем крепления фонаря. Раскинувший ветвистые кронштейны по всей комнате, фонарь предстал настоящей полосой препятствий.
Бросив на погнувшуюся конструкцию озадаченный взгляд, ругнулся и, массируя лоб, направился в душ. Пока Дыба омывался, что-то напевая под плеск воды, Косяк уговаривал Черепа 'продрать таки пучеглазики'.
— Череп вставай,… Злые 'Церберы' ломают твой навороченный терминал, глумятся над программками и стирают мою любимую порнушку!
— Косяк… мне плохо… — тихий шепот сорвался с бледных губ, — …вызови медика… я умираю…
— Да ты уже так полчаса умираешь, — повторив процедуру с пилюлями, судя по этикетке — злейшими врагами похмелья, Косяк заставил умирающего прожевать, — дуй в душ, пока Дыба всю норму не выплескал!
— Косяк… мне плохо… вызови…
— Достал уже… от такого еще никто не умирал, — улыбаясь во все лицо, Косяк начесывал свой гребень, придирчиво рассматривая свою потускневшую и слипшуюся гордость, — не пойму, что у меня с гребнем?
— Что, что? — мы его вчера полоскали для яркости… — оживший Череп, нащупывал разбросанный комбез. — Сам вчера нас убеждал, что волосы, вымоченные в пиве, становятся ярче и здоровее.
— Э-э… М да!? А, что… и действительно появилась какая-то глубина в цвете…
Заправляя брюки в ботинки, Череп непонимающе рассматривал занявшую половину комнаты конструкцию:
— А это, что еще за абстракция?
— А?… Это? Ну это ты мне должен рассказать. Говорят твоя идея.
— Моя!? Я только говорил, что у этого фонаря яркость такая, которая у нас должна быть в кубрике по нормативным документам…
— Нуу… теперь уже будет, — закончив начесываться, Косяк обезьяной пробрался между кронштейнами, уже в дверях повернувшись, задумчиво сравнил проем двери и объемную конструкцию. — Интересно… как она сюда целиком-то пролезла.
Дыба, выходя спиной из душа, прижал Косяка и, не обращая внимания на придавленный выдох, спросил:
— А мой ершик, такой оранжевый… ну ботинки почистить, никто не видел?
Вырвавшийся из ловушки Косяк принял игру. Панически мечась, с криком бился во входную дверь:
— Кто оставил клетку открытой!?… Обезьяна на свободе!.. Помогите!.. Бешенная обезьяна вырвалась с вольера! Вызовите Службу Спасения!.. Дайте мне ружье!.. ПОМОГИТЕ!!!
Раздавшийся в ответ крик гориллы вошедшей в брачный период, несмотря на герметичность двери, был слышен даже на 'взлетке', где уже кучковались курсанты, собираясь на утреннее построение. Вылетевшего Косяка встретили смешки и ожидающие продолжения взгляды.
Обрадованный таким количеством зрителей, Косяк продолжал дурачиться:
— Вы не знаете, у нас есть ветеринарная служба? А то у гориллы… гормональное обострение, спасу нет! — непринужденно подпирая стену, с ленцой рассматривал кончики ногтей. — Бросается, бедняжка, на все, что шевелится! Мои попугайчики… кончились, а вчера на меня так посмотрел, так посмотрел! Все, буду заказывать стерилизацию!
Остановила описание тяжелой жизни, большая волосатая пятерня. Схватив шутника за грудки, втащила трепыхающегося Косяка вовнутрь. Раздались крики борьбы, на 'взлетку' пятясь выбрался Дыба, отбивающийся от взбесившихся 'ветеринаров'.
Один пытался удержать на месте Дыбу, а второй примерялся боевым ножом к проведению сложной операции — стерилизации в походных условиях по экспресс-методу.
Выбравшись на 'простор', троица устроила шоу, часто повторяющиеся внутри кубрика — двое битых, против одного небитого.
Представление прекратил дежурный, подав команду на построение корпуса. Участники и болельщики, отвеселившись, заняли свои места в строю и, ожидая появления командира, глотали остатки смеха.
Вышедший из канцелярии Ряхлов, выслушав рапорт дежурного, повернулся к курсантам:
— Господа курсанты! Перед получением техники с вами будет беседовать представитель корпорации. Это не значит, что вам можно будет дрыхнуть во время выступления или играть на терминалах, — прохаживаясь вдоль строя, Ряхлов продолжал раздавать ценные указания — …Даже когда он ничего не будет говорить, вы ничего не будете делать. А только слушать!
Остановившись напротив 'тринашки', уделил им особое внимание:
— А вы… Имейте в виду! Любое нарушение — и вам уже не удастся оттянуть свой конец!
Закончив утренний инструктаж, и козырнув дежурному Ряхлов ушел в канцелярию. Дождавшись оглашения расписания прибытия экипажей в технический ангар, дежурный распустил строй.
Двигаясь по переполненной 'взлетке' к лифту, троица постоянно здоровалась и перебрасывалась шутками с другими экипажами. Косяк улыбаясь, радушно поприветствовал хмурого Ловца. Тот все никак не мог простить себе такую потерю. Рассчитавшись после 'ринга', он зарекся иметь дело со злосчастным, для его бизнеса экипажем.
Сияя ярче осветительного плафона, Косяк чувствовал себя просто замечательно, а когда увидел вяло бредущий в конце строя экипаж 'семерки', вообще вспыхнул сверхновой звездой.
Отвлекая Дыбу и Черепа от разговора о новинках виртуального 'хайтека', Косяк сказал:
— А вот и наше пиво идет.
Глянув на еще вдалеке идущую троицу, Дыба спросил:
— Кстати, что с ними-то будем делать? А то вчера на радостях набрались… и забыли.
— Что, что… они сами предложили, сами теперь пусть и расхлебывают.
— Череп, а ты, что скажешь? — спросил Дыба.
— Не знаю еще, как-то не думал, — сказал Череп, всматриваясь в слегка хромающего Носорога. — Косяк, начни, а там посмотрим.
Тем временем 'семерка' подходила ближе. Заметив ожидавшую троицу, Слепень, что-то сказал Носорогу. Еще больше втянув головы в плечи, 'семерка' подошла к ожидавшим курсантам. Остановившиеся напротив друг друга экипажи дождались пустого коридора. Носорог затравленно оглядев 'тринашку', подавленно молчал в ожидании неизбежного.
Косяк, улыбаюсь всеми тридцатью двумя зубами, сказал:
— Здравствуйте мое пиво и девки, — Обойдя каждого истукана, ехидно заглянул в глаза. — Ну, что, господа… с чего начнем? Когда готовы к выполнению своих условий?
Уткнувшись взглядом в пол, Носорог пробормотал:
— Когда скажите, тогда и будем.
— Ну, что же, тогда, может быть, не сразу начнем, а например, на выпускном построении? Вот будет веселье, а какой позорняк, перед 'купцами'…
Пустив в ход всю свою богатую фантазию, Косяк изгалялся, не зная меры, пока его не остановил Череп:
— Погоди.
Покрасневший от злости экипаж 'семерки' облегчено перевел дыхание и смотрел на нового 'мучителя' с опаской, в ожидании еще большего потока унижений.
Череп рассматривал Носорога уже без того страха, который раньше наполнял его всеохватывающей паникой. Вид здоровой фигуры старшего 'семерки', с опущенной головой стоявшего перед главным персонажем своих обидных шуток, изменил первоначальный замысел.
