землёй, петляя меж деревьев, горевших яркими красками. Ему было известно, что серебристые ивы простирают свои жемчужные разлапые ветви над водой и что над подземными озёрами роем кружится мошкара, но ни одна из примет ему не попадалась на глаза.
В какой-то миг ему показалось, что разум у него меркнет, как вдруг — ошибиться было невозможно — он услышал шум журчащей воды. С внезапным приливом энергии Плут искусно развернул небоход, описал в воздухе круг и обогнул рощицу высоких колыбельных деревьев.
И там, на дальней стороне небольшой песчаной площадки, где буйно разрослась растительность, Плут обнаружил родник. Вода, булькая, стекала с вершины горы по склону, а дальше ручей, перекатываясь по острым камням, впадал в глубокое изумрудное озеро.
— Благодарение Земле и Небесам, — прошептал Плут, пригнувшись к «Буревестнику». — Ну наконец- то.
И всё же он не решался приземлиться. Он медлил. Прекрасный, гостеприимный оазис мог оказаться гибельным местом — такие уголки привлекали самых опасных хищников, обитавших в Дремучих Лесах: саблезубых лесных котов, белогривых волков и, конечно, вжик-вжиков, которые сами никогда не пили воду, но частенько навещали подобные урочища, охотясь на животных, пришедших на водопой.
Плут примостил свой небоход на суку векового колыбельного дерева. Приставив к глазу подзорную трубу, он стал внимательно изучать местность вокруг ручья, стараясь не обращать внимания на пересохший от жажды рот и раскалённый от жары лоб.
Спустя некоторое время из леса, соседствующего с журчащим ручейком, вышло несколько животных на водопой: небольшое стадо пятнистых тильдеров, семейство лесных курочек, одинокий вепрь с длинными загнутыми клыками и крохотными недоверчивыми глазками. Не касаясь поверхности воды, над водоёмом проплыл Реющий Червь: он изящно наклонил голову и несколько раз всосал воду. Пока он пил, воздуховоды, расположенные вдоль его брюха, тихо шипя, выпускали струи сжатого воздуха.
Наконец терпение у Плута лопнуло. Он надёжно привязал свой небоход, спустился на землю по мощному шишковатому стволу колыбельного дерева и, оглядываясь по сторонам, пополз к бурлящему ручью.
Добравшись до воды, он встал на колени и, сложив ладошки, пил, пил и пил холодную воду, набирая горсть за горстью. Он чувствовал, как вода орошает воспалённое горло, течёт по пищеводу, наполняя желудок. В висках сразу же перестало стучать, и взгляд снова стал ясным. Он поспешно схватил наполненную флягу, собираясь вернуться к «Буревестнику» и продолжить путь, как вдруг что-то привлекло его внимание.
След.
Плут открыл рот, с трудом веря в удачу. Он склонился над отпечатком, чтобы получше разглядеть глубокую вмятину на мягком сыром песке у кромки воды. Хотя ямка показалась ему меньше, чем та, которую он заметил рядом с тыкводубом, однако форма ступни и пальцев была такой же. Сомнений быть не могло! Это след толстолапа! Кроме того, отпечаток был очень чёткий, значит, толстолап совсем недавно навещал эти места.
Плута буквально распирало от радости. Вскочив на ноги, он обшарил весь участок вокруг ручья. Он нашёл ещё много таких следов — явно сюда приходил на водопой толстолап. Некоторые отпечатки были полустёртыми и уже едва заметными, другие оказались свежими, такими же как у кромки воды, значит, за последние несколько дней толстолап не раз утолял здесь жажду.
Изучив отпечатки, он вернулся к колыбельному дереву и влез на ветку.
— Я нашёл такое место! — доверительно шепнул он «Буревестнику». — Теперь будем сидеть и ждать, пока не появится толстолап, на это времени не жалко.
Плут бодрствовал всю ночь. Ночные голоса оживляли тишину леса. Кашляли лягвожоры, попискивали чеханчики, щебетали бритвошипы. Когда на небе появилась луна, её серебряные лучи озарили деревья и лесную траву. Веки у мальчика слипались, и он чуть не заснул, как вдруг, перед самым рассветом, он услышал хруст сломанной ветки. Звук шёл из глубокой тени, где-то по соседству с ним. «Как кто-то мог пройти мимо и не заметить меня?» — недоумевал Плут. Он направил подзорную трубу на то место, откуда слышались шорохи, и подкрутил линзы, наведя прибор на фокус, пока не стала видна каждая прожилка на листе. Внезапно дрогнув, ветки раздвинулись, и из мрака, степенно выступая, показалась высокая плотная фигура.
Это был толстолап! Плут замер на месте, затаив дыхание. Наконец-то он увидел дикого толстолапа!
Это был великолепный экземпляр, с живыми яркими глазами, острыми белыми клыками и длинными сверкающими когтями. Хотя он был меньше ростом, чем толстолапы, которых он видел на Опушке Литейщиков, он был корпулентным, имел внушительный вид и солидный вес. По красоте его даже сравнивать нельзя было с полуживыми от голода порабощёнными существами той же породы. Ломая ветки, он двигался по направлению к бурлящему ручью, и его блестящая коричневато-зеленая шёрстка переливалась в лунном свете.
Плут наблюдал, как зверь подошёл к кромке воды, нагнулся и начал лакать воду. Мальчик так увлёкся, что дыхание у него прерывалось от волнения. Руки у него дрожали, коленки подгибались: он с трудом наводил на фокус свою подзорную трубу.
Внезапно в траве что-то зашуршало. Толстолап поднял голову и прислушался, его нежные ушки затрепетали. Быть может, это был всего лишь лягвожор, пробиравшийся сквозь листву, или спросонья встрепенулась сидевшая на яйцах лесная курочка, но толстолап не стал ждать. Пока Плут как зачарованный любовался невиданным зрелищем, толстолап исчез, словно растаяв в тёмном лесу.
— Вот это да! — прошептал Плут, складывая подзорную трубу и засовывая в карман лётной формы. — Сегодняшнего дня я ждал вело жизнь!
Толстолап возвращался к ручью много раз. День за днём Плут внимательно наблюдал за ним, делая подробные записи о его поведении в дневнике. Он регистрировал время суток, когда толстолап появлялся и сколько минут проводил у источника. Он тщательно фиксировал каждое движение зверя, каждый жест, каждое выражение его физиономии, каждую царапину, оставленную острым когтем. Кроме того, Плут рисовал картинки — десятки набросков, — пытаясь уловить индивидуальные характеристики этого существа: изгиб клыков и бровей, пятнистые сероватые полосы на плечах.
После нескольких дней неусыпной слежки Плут решился наконец полететь вслед за толстолапом. Когда зверь, переваливаясь, углубился в лес, Плут отвязал «Буревестника» и, держась от толстолапа на почтительном расстоянии, отправился за ним. Мальчик удивился, как быстро передвигалось это существо. Зависнув в воздухе над ним, он внимательно наблюдал, как зверь остановился около громадного развесистого дерева и стал жадно поглощать истекающие соком чёрно-синие плоды, свисавшие с ветвей. Насытившись, зверь отправился дальше.
Плута озарила идея. Он облетел дерево и, приблизившись к кроне, нарвал полные горсти зрелых плодов. Затем, вернувшись к ручью, он выложил фрукты горкой около воды.
Весь остаток дня Плут, смастерив рогатку, отгонял от приманки непрошеных гостей, чтобы кучка фруктов оставалась нетронутой к приходу толстолапа. Когда наконец через несколько часов толстолап появился у водопоя и заметил разложенные плоды, он с подозрением принюхался и навострил уши. Потом принюхался ещё раз.
— Ну давай же! — нетерпеливо прошептал Плут. В следующую секунду губы мальчика растянулись в радостной улыбке: толстолап аккуратно подцепил сочный плод острыми когтями и вонзил в него зубы. Сверкающие капли густого красного сока потекли у него по морде, и Плут заметил, как у толстолапа на физиономии появилось блаженное выражение: челюсть у него отвисла, а глаза закатились от полного счастья.
Когда с первым плодом было покончено, толстолап принялся уплетать следующий и не прерывался, пока не слопал все до последнего кусочка.
На следующий день Плут собрал фруктов побольше. На этот раз он решил наблюдать за пришедшим на угощение толстолапом, присев на корточки и спрятавшись за колыбельным деревом. Оказавшись так
