показалось Алексею немного странным, во всяком случае, не местным. Человек, похоже, читал проповедь:
— …и случилась в мире великая вражда. Пришли в Кудияровку лихие люди, повыгоняли всех из домов, поотбирали хлеб, а кто слово против — порешили. И выискался среди кудияровцев ушлый человек Семен. Собрал он односельчан и сказал им: «Не стало нам здесь жизни, отведу вас в другое место, построим себе новые дома и будем там жить». И увел Семен ночью людей из Кудияровки, и семь годов водил их по болотам, пока последний из них не забыл, кто он и откуда. И привел Семен народ в земли пустынные, окруженные лесом со зверями дикими и злыми духами, и сказал: «Ройте себе дома, ройте глубокие, ибо властители земли этой — демоны огня». И разошлись люди по земле, и стали жить. И увидел главный бог, как роют они, показал неистовую силу свою, пустил на кудияровцев огонь испепеляющий и лишил многих рук и ног.
«Какие-нибудь таежные филипповцы-бегуны, земляные отшельники», — продолжив путь, решил Зайцев.
Когда тоннель закончился, Алексей вполз наконец в полутемное низкое помещение. На него никто не обратил внимания — гостя попросту не заметили. Пещера освещалась несколькими допотопными масляными светильниками с плавающими фитилями, которые нещадно чадили. Дым от них ел глаза, и Зайцеву понадобилось полминуты, чтобы привыкнуть к дыму и полумраку.
Это была необычная землянка. Встать в ней в полный рост оказалось невозможным, и даже на коленях Зайцеву пришлось нагибать голову. В ширину пещера была не более пяти метров, зато противоположный ее конец терялся во мраке. Пол выстлан гладкими досками, как и закопченный потолок, который удерживало несколько десятков свай. Что-то среднее между шахтерским забоем и деревенским кабаком начала века, но здесь можно было лишь стоять на четвереньках или лежать. Справа от входа находилась низкая стойка, более похожая на ступеньку, и на ней по всей длине располагались уродливо вылепленные глиняные миски, кружки и кувшины. Из-за стойки торчала нечесаная голова человека, который как раз занимался тем, что читал проповедь, а заодно разливал по кружкам прозрачную жидкость. По другую сторону дощатого барьера в вальяжных позах лежали с десяток таких же косматых мужиков в одинаковых и очень странных отрепьях. Одежда напоминала домотканые джутовые мешки, и Алексей сразу заметил, что у ближайшего посетителя подземного трактира из хламиды торчат две культи разной длины: до колена и до лодыжки.
— И раздался голос с небес, — продолжал вещать трактирщик. — Придет время, появится из земли обетованной стояк и отведет вас назад в Кудияровку.
— Здравствуйте, — хрипло поприветствовал всех Зайцев. Чтобы не упираться головой в потолок, он присел на коленях, затем подтянул к себе ружье и поставил его вертикально на приклад. Этим жестом Алексей не собирался никого пугать или предупреждать. Скорее наоборот, Зайцев хотел сразу показать, что он всего лишь охотник и забрел сюда по чистой случайности.
Все, кто здесь был, приподнялись с пола, повернули головы к пришельцу, и в кабаке воцарилось молчание. Только сейчас Алексей заметил, что мужики пострижены одинаково — под горшок. Все имели неопрятные кудлатые бороды, и лица многих были изуродованы страшными шрамами. У одного даже отсутствовала нижняя челюсть, а череп трактирщика с правой стороны имел вмятину, куда спокойно можно было вложить кулак десятилетнего ребенка. Но что больше всего Зайцева смутило: у этих здоровых сибирских челдонов в глазах стоял дикий испуг, как будто к ним на огонек пожаловал не человек, а по меньшей мере, медведь-шатун.
— Извините, — нервно облизнув пересохшие губы, произнес Зайцев. — Я заблудился. Пошел побродить по лесу и забрался в болото. Три дня ходил. Чуть с голоду не умер.
— Стояк! — наконец тихо проговорил один из мужиков, но никто из присутствующих так и не оторвал взгляда от непрошеного гостя.
— Мне бы поесть… попить и переночевать, — не уразумев, что имел в виду мужик, попросил Зайцев. — Я заплачу.
Посетители трактира со страхом смотрели то на ружье, то на гостя, словно ожидая, что он будет делать дальше. Алексей уже истово желал как-то разрешить затянувшуюся паузу, но боялся сделать неверный жест. В конце концов Зайцев положил ружье рядом и вымученно повторил:
— Я охотник. Приехал в Разгульное к родственникам и заблудился.
Первым как-то проявил себя трактирщик. Не спуская с пришельца глаз, он повозился под стойкой и вскоре очень аккуратно выставил перед собой миску с вареной дымящейся картошкой и большую кружку. Затем отполз к стене и молча кивнул на угощение.
Алексей не сразу рискнул приблизиться к стойке. Волоча за собой ружье, он на четвереньках двинулся вперед, но неожиданно мужики отпрянули в глубь пещеры, и он остановился.
— Да что вы, честное слово!.. — с нескрываемой досадой начал Зайцев и осекся на полуслове.
Сбившись в кучу, мужики начали о чем-то возбужденно шептаться.
Есть хотелось невыносимо. Алексей подполз к стойке, взял миску с картошкой и, согнувшись, уселся с самого края. Трактирщик, который заблаговременно ретировался к своим товарищам, с безопасного расстояния наблюдал, как пришелец с жадностью накинулся на еду.
— Гришка, фьють, — неожиданно услышал Зайцев.
Один из мужиков вынырнул из дымного полумрака и, не спуская глаз с чужака, медленно пополз к выходу. Он двигался по-животному напряженно, жался к стене, в его движениях было что-то кошачье. Когда же Гришка выбрался из-за свай, Зайцев увидел, что у него не хватает кисти руки, а локти обезображены толстыми кожистыми наростами, как будто специально приспособленными для ползания. Такие же наросты он увидел и на коленях. А затем обнаружилось, что у Гришки ампутирована и левая стопа.
Гришка вертко, словно ящерица, прошмыгнул в тоннель; его единственная грязная пятка мгновенно исчезла в темноте. Вслед за ним потянулись и другие. Здоровые бородатые мужики в грязных лохмотьях так ловко передвигались по-пластунски, словно занимались этим с рождения. Перекатывая очередную горячую картофелину с ладони на ладонь, Алексей каждого провожал настороженным взглядом и, когда мимо проскользнул четвертый, вдруг с ужасом поймал себя на мысли, что у всех у них не хватает либо рук, либо ног, либо того и другого. «И лишил многих рук и ног…», — вспомнил Зайцев проповедь.
«Да кто ж их здесь всех собрал? Какие там филипповцы-бегуны. Скорее, семеновцы-ползуны».
Он повернул голову к трактирщику, желая поинтересоваться, где все они потеряли конечности, но тут заметил, что и хозяин заведения имеет всего одну руку, но тем не менее легко управляется, помогая себе культей. «Может, прокаженные? — мелькнуло в голове у Зайцева.
— Не бывает же подземных домов инвалидов. Хотя подземный лепрозорий тоже чушь. Эх, Короленко на вас нет. Ладно, разберемся». Он механически взялся за кружку, сделал три больших глотка и тут же уронил ее себе на колени. Похоже, трактирщик не понял гостя или, наоборот, хотел задобрить и подсунул ему чистейший самогон, от которого у Зайцева перехватило дыхание и потекли слезы. Оставшиеся мужики пристально наблюдали за гостем, и, когда у того перекосило лицо, один из них подобострастно хохотнул. Но хохот застрял у весельчака в глотке, едва Алексей на него глянул.
Трое суток вынужденного поста сделали пищевод Зайцева чудовищно восприимчивым ко всему, что в него попадало, а потому самогон в нем мгновенно рассосался, так и не дойдя до желудка. Алексей опьянел за какие-нибудь десять секунд, и пока набивал рот картошкой, чтобы как-то перебить отвратительный вкус пойла, в глазах у него потемнело, очертания подземного кабака поплыли, а его обитатели сделались почти невидимыми тенями, и лишь их зрачки, в каждом из которых отражалось пламя светильников, по-волчьи сверкали в глубине пещеры.
— Воды, — выдавил Зайцев. Он помахал рукой трактирщику и показал на рот, словно бы тот не понимал русского языка, и хозяин заведения, помешкав несколько секунд, бросился к глиняному жбану с водой.
Опорожнив кружку, Алексей продышался, взял следующую картофелину, но так и не донес ее до рта. Измотанный блужданиями по болоту, бессонными ночами и голодом, он вдруг почувствовал, что не в состоянии больше ни есть, ни говорить, ни даже шевелиться. Зайцев потерял сознание еще до того, как привалился спиной к стене, и его сон, как никогда, действительно походил на дружеский визит смерти.[17]
